Правильно или нет? Пусть судят другие, такая уж жизнь. У Валерии на душе сделалось легко и спокойно, точно разбилась каменная плита гробницы, что закрывала вид на бескрайнее небо, точно птице не только открыли клетку, но и вернули подрезанные крылья.
— Какие у тебя интересные советы, — между тем нарисовался из воздуха Бугимен, вскоре после того, как мать ушла (оказалось, к бабушке на квартиру). Король Кошмаров посмеивался скептически: — А как же семейные ценности и все такое?
— Ты тут что ли за семейные ценности? — отмахнулась Валерия, убирая чашки. Из крана полились сотни капель, которые в общем потоке ничего не успевали охватить полетом совершенной сферы. Они слишком торопились, возможно, спешила с выводами да решениями и ее мать, но все-таки что-то неоспоримо сдвинулось. Если бы только не черный туман, что заслонял взор в будущее.
— Нет, но вроде как «силам добра» положено их защищать, — протянул Король Кошмаров, задумчиво грызя подобранный со стола резаный имбирь.
Он по-прежнему не отпускал Валерию, но она, как обычно, не прогоняла. И так длились и длились ее дни, в которые она уже не помышляла о том, чтобы встать на подоконник, уже не от сковывающего ужаса. Что-то сдвинулось в ее душе, что-то заставило сделаться сильнее и уравновешеннее, будто она только теперь научилась по-настоящему жить.
— Во-первых, я не силы добра, а, во-вторых… — она застыла на миг. — Иногда, чтобы достичь равновесия, необходимо что-то разделить, отпустить, начать с начала. Это как «гордиев узел» — не развязать, приходится рубить. Всем станет лучше. Я уверена.
Девушка долго глядела на чашки и на свои руки, пребывая в задумчивости. Что-то сдвинулось в ее микромире, что-то искало выход, добравшись до критической массы, может, весь тот пепел Везувиев, что накопился за время ссор родителей. Может, наставал момент совершения зловещего замысла Короля Кошмаров.
О той ночи, когда он вернулся израненный после поединка, они предпочитали больше не вспоминать. Больше не целовал он ее руки, не трогал волосы… И иногда этого катастрофически не хватало, потому что казалось, что больше никто ее не понимает лучше, весь этот мир двух темных хаотических душ. Она читала в его глазах те же недомолвки и скрытое желание…
«Поцелуй меня», — иногда немо просила она, глядя на него, но неизменно одергивала себя, корила за этот странный порыв. Странно, но мысль об этом не вызывала привычного отвращения или скуки. Валерия с иронией поняла, что все остальные мужчины для нее просто не существуют уже долгое время. Только за какие, спрашивается, заслуги ей попался именно такой экземпляр? Впрочем, ничто в жизни не делается без цели, это открылось ей, словно вытравилось под кожей огненным буквами, в ту ночь бесконечного ожидания.
А он в свою очередь то ли делал вид, что не замечает изменений на ее лице, то ли сознательно запрещал себе. Все ради плана… Какого, в конце концов? Валерия ждала, готовая принять любой, и сердце ее предрекало новый виток борьбы. Что ж… ей не привыкать. Жизнь — это борьба, зачастую с самим собой.
Наставал последний этап их недолгого, но продуктивного сотрудничества. Дальше — уже его игра и ее противостояние. Однако же результат его работы неискоренимо обрадовал: спустя месяц к ней в кабинет психолога заявился совершенно бледный, с мешками под глазами «красавчик класса». Выглядел он подавленно, неразборчиво поздоровался и начал рассказывать, что ему снятся каждую ночь кошмары, да все какие-то глупые, будто он читает и читает то злополучное письмо, а оно то обращается в монстра, то его одергивают учителя, то директор к себе ведет, то еще что-то. Все он не помнил, но Валерия отметила, что Бугимен проявил исключительную изобретательность на любимом поприще.
— Расскажи, когда они начались, — уже почти с сочувствием спрашивала у мальчишки Валерия, едва скрывая победную улыбку. Хотя бы месть совершилась, но оставалось иное — спасение и прощенье. Она цеплялась за последние нити, надеясь спасти сразу двоих, показать, что возможен иной путь.
— Да вот… было кое-что недавно, — смущенно признался мальчишка, стыдливо закрываясь школьной сумкой, и повторил со своей позиции всю историю с влюбленной одноклассницей.
— Я думал, что это смешно, — оправдывался он. — Мы травили ее, ну… ну, она такая дура, — нестройно продолжал он, вскоре бессильно всхлипнув: — А потом… я начал каждую ночь видеть кошмары! Разные! Да такие… Родители не верят.