— Да кто же ты, в конце концов?! Отойди! — бился и вился среди комнаты Король Кошмаров. Глаза его безумно горели, словно на него обрушился целый океан, точно он тонул и отбивался от незримых противников.
— Отхожу, все, все, — махнула примирительно руками Валерия, опуская голову, хотя сердце ее бешено колотилось. — Кто. Я? Убийца чужих надежд. Не зря же психологом работаю. Говорю с людьми, они мне доверяют самые сокровенные тайны, а я им потакаю, говорю: «Все будет хорошо, хорошо», хотя знаю, что в их ситуациях ничего не будет хорошего, даже посоветовать нечего. Но их надо обнадежить, подать обманный лучик, — она намеренно делала ему больно, отчасти за все, что довелось ей пройти в кошмарах, за его подлый план на ее счет. — А потом этот лучик гаснет, они срываются в пропасть. И в еще большее отчаяние. И снова идут ко мне за новым, чтобы потом рухнуть в еще более глубокую пропасть.
— Ты намеренно играешь с ними? — скалился недовольно Бугимен.
— Когда как. Раньше все было иначе, я была иной. В любом случае, правду они не хотят слушать. И я решила играть по их правилам.
— Зачем играла со мной?
— А ты такой же. Не хочешь слушать правду, — отвернулась Валерия. Теперь ее отчего-то переполняла злоба, обида. Она окончательно отошла от видения, осознавая в полной мере, что чуть не попалась в ловушку Короля Кошмаров, чуть не стала сама горькой тенью, призраком.
— В чем же, по-твоему, правда?
— В том, что твоя эгоистическая мечта неосуществима и бессмысленна. Смирись с этим, убей в себе всякую надежду. И умри. Вот и вся правда. Тебе не положено быть, ты ошибка природы. Ты сам себя боишься, — крикнула Валерия, замечая, как «кровь и тьма» — как она их назвала про себя — заполняют клубами черного песка Короля Кошмаров, говорят его устами, подчиняют своей воле. Его темная сторона, его мрачные планы и негативные эмоции. Они еще брали над ним верх, и свой гнев Валерия обращала именно к ним.
— Замолчи! Думаешь, я поверю тебе? Ты… Ты… Ты не человек, — воскликнул он, но не приближался к ней. Вился вокруг, видимо, даже побаивался, ведь ему не удалось обратить ее в себе подобную.
— О… Ха-ха. Меня повысили! — осклабилась бесстрашная Валерия.
— Кажется, в тебе и впрямь не осталось ни единой живой жилки.
— Ты ведь над этим поработал тоже, — развела руками собеседница. — Видишь. Твои «творения» тебя окажутся страшнее. Вот и утро…
В окно тяжелым горчичным цветом вползал сонный рассвет. Всю ночь солнце билось со змеем, да так ожесточенно, что у него не осталось даже крови, чтобы раскрасить ее кромку рассвета.
— Следующей ночью я с тобой разберусь! — угрожающе пообещал Король Кошмаров, и стремительно вылетел через окно.
«Как же тебя вернуть? Где же ты?» — горько подумала Валерия, разрыдавшись от пережитого ужаса. Совсем как юная девчонка, уткнувшись в подушку. Она совершенно не выспалась, ведь целую ночь в течение девяти часов видела кошмары, разум не отдыхал, и теперь грызла мучительная боль да чувство вины за того человека, что от горя перед смертью проклял надежду. И она невозможно скучала именно по нему, не по этим двум демонам, что изорвали его душу. Она две тысячи лет ждала их встречи, потому все остальные мужчины не существовали для нее в этой жизни. Она ошибалась в своей неспособности любить, она просто ждала.
Но он не желал возвращаться, даже когда взгляду предстала его истинная сущность, его неиссякаемая надежда, отголоски добрых снов о том месте, где цвели анемоны.
***
Валерия не помнила, как прошел день, словно в чаду, словно настоящая жизнь осталась там, во сне, где пепел засыпал древний город, где все пропиталось его невыразимой болью. Кажется, подходил учитель географии, извинялся за что-то, но не спрашивал, что на самом деле случилось в том переулке. Валерия кивала ему, улыбалась, но оба договорились остаться друзьями и хорошими коллегами. Но едва дверь за ним затворилась, как зашла знакомая девочка. Она снова благодарила, на этот раз принесла коробочку конфет. Но большим подарком для Валерии была счастливая улыбка на лице подростка. Травля в классе прекратилась, что-то нашло свое равновесие.
«А ведь это благодаря тебе. Мы вместе это сделали. Неужели ты не понимаешь?» — горестно обращалась в мыслях Валерия к Королю Кошмаров. Но он не появлялся. Лишь память о его самом страшном сне жгла каленым железом.
И он все забыл? Или не позволял себе помнить? Сердце терзала открывшаяся правда, стояла тяжкой горечью в горле, сочилась вязкой кровью по венам. Валерия нервно глядела на часы, раскачиваясь из стороны в сторону, замечая, как вокруг нее кружится ее собственный сизый песок. «А ведь это и не отчаяние вовсе. Это — скорбь», — догадалась неожиданно Валерия, взмахивая рукой, рассеивая его и вновь уплотняя. Но ее отвлекли на работе, загадочный иной мир рассеялся на время, ровно до вечера.
Раньше чудилось, будто до истины сто шагов, дальше, чем до неба, а она скрывалась за зыбким очертанием сна и поцелуя. Память скрывалась страхом, давилась, как виноград. Но сок исходил не отравой, не винтажным вином, а все свивалось обратно. Разбитое возвращалось целым. Лишь скорбь окутывая целиком серным песком, одновременно оберегая.
Валерия не ощущала присутствия Короля Кошмаров, он улетел куда-то очень и очень далеко, может, на другой конец мира, может, вообще в свои подземелья, что были его владениями и тюрьмой одновременно. Вероятно, он тоже что-то обдумывал. Валерия ждала его возвращения, не зная, что оно принесет. Если бы те две тени отцепились от него, если бы он осознал, как заблуждался, считая себя властелином мира.
Валерия шла по вечерним улицам, еще никогда не испытывая большего одиночества и тревоги, да не за себя. Черная завеса грядущего рассеивалась, но оставляла на краю пропасти, где два пути раскидывали едва уловимые ветви.
Съемная квартира еще никогда не чудилась такой холодной и пустой. Валерия зажгла везде свет, но взгляд тонул в тумане, предметы теряли яркость очертаний, и она погасила все источники искусственного света. Бессмысленно.
Ближе к ночи ей позвонила мама, сказала, что они с отцом разводятся в ближайшую неделю. Голос ее был спокоен, она делилась с дочерью совершившимся фактом, пусть ему не хватало юридического оформления. И в конце поинтересовалась, как у нее самой дела, заметила, что Валерия отвечает медленно, точно суть слов не сразу доходит до нее.
Дочь спокойно приняла этот факт, даже почудилось, будто скинула с души камень. Еще один. В эти странные дни казалось, что все цепи, что сковывали ее долгое время, лопаются, распадаются. Огромный клубок шипящих змей замолкал, и вместо него возвращалась музыка. Рояли на крыло легли и, не опасаясь бурь, неслись на север, вверх к зеленому свету.
Но оставался последний рывок. Валерия предчувствовала, ждала, сжимая и заламывая руки, отстраненно уставившись в стену. Вскоре тишина подернулась знакомым ароматом пепла и ржавчины, что во сне-яви накануне окутал ее всецело. Она старалась не думать о том поцелуе, ведь он не любовь символизировал, а извечное желание найти себе союзника для разрушения мира. Даже если не совсем, даже если не до конца… У иных берегов, у океанов незнакомых.
— Снова ночь, и снова я, — раздался голос посреди одиночества, взметнув противоречивые чувства, но тут же погасил робкую надежду: — Как я и обещал, я буду приходить до тех пор, пока не сломаю тебя.
Казалось, черный песок плотнее прежнего окутывает его, он убедил себя за время отсутствия в необходимости вершить только зло. И золотые бабочки практически не проступали возле сердца. Он испугался ее накануне, она помнила его голос, но ныне слова резонировали инфразвуком. Валерия сдерживала ненужные слезы. Неужели все зря? Неужели напрасно она дошла до самых глубин кошмара? Неужели напрасно не устрашилась показать ему золотых бабочек? Две черные тени сгустились над ним, плясали искрами в его ухмылке.
— Из-за тебя я только слегка не выспалась, — с озлобленным спокойствием отвечала Валерия. — Не лень же тебе?
— Король Кошмаров. Я властвую умами и сердцами людей, — развел он руками, оскаливаясь.