— А где виновник торжества? — спрашивает одна, обмахиваясь пышным веером.
— Я его где-то здесь видела. Этот красавчик развлекается с той рыженькой бестией. Помнишь её?
Женщина с веером прячет усмешку за веером и тянет:
— Как же не помнить Маришу! Разве может кто-то ещё быть настолько уверенной в том, что окольцует сына главного дракона? Жаль эту девчонку!
Барышни смеются, ехидно щуря глаза. Я следую за ними, озираясь, и тут замечаю её…
Девушка в этом розовом нелепии с бантиками и оборками, которое я увидела в комнате, медленно движется вдоль стены, как будто пытаясь быть незаметной, но платье безобразного кричащего цвета выдаёт её присутствие всем и каждому. Проходящие мимо дамочки сдержанно фыркают, глядя на её одежду и странную причёску, похожую на высокий напудренный парик.
Девушка… нет, девочка — она вряд ли старше восемнадцати — упрямо глядит в пол, её губы дрожат, как будто она хочет что-то сказать насмехавшимся над ней дамам, но молчит. Она идёт к столу, накрытому белоснежной скатертью, — наверное, чтобы взять бокал вина и немного отвлечься. Однако за шаг от цели из ниоткуда вылетает хохочущий парень, за которым бежит такая же весёлая девица, и сбивает девочку с ног. Она рефлекторно хватается за скатерть, и мне хочется крикнуть: нет! Потому что это фатальная ошибка…
Бокалы со звоном падают прямо на неё, некоторые разбиваются, встречаясь с полом. Девушка оказывается с ног до головы облита красным пахучим вином. Её платье безнадёжно испачкано, и розовый цвет с пятнами красного смотрится до безумия нелепо. Меня обжигает стыдом, словно это я упаа у всех на глазах. Рядом кто-то начинает смеяться, девочка делает неловкую попытку встать, но поскальзывается на луже, и я уже чувствую, как ей будет больно, когда она упадёт…
Но виновник события, тот парень, ловит её за руку и крепко держится на ногах, что позволяет удержаться и ей.
И что-то происходит. Яркая вспышка на миг ослепляет всех, а потом я вижу, как на их запястьях появляются горящие золотые браслеты. Но эти светящиеся браслеты как будто… вытатуированы на самой коже.
Девочка поднимает глаза, в них загорается огонёк надежды. Но как только она видит лицо парня, она мгновенно отшатывается от него, чудом не упав ещё раз.
Тот пару секунд смотрит на свою ладонь. А потом встряхивает рукой, как будто испачкался.
Я не знаю, что происходит, но моё сердце отчего-то падает, когда я это вижу.
— Как не повезло, — говорит молодой человек в наступившей гробовой тишине. Никто не шевелится. Будто боятся. — Мариша, извини за это недоразумение. — Он притягивает к себе за талию ту девушку, которая за ним бежала парой мгновений раньше. — Сделаем вид, что этого не случилось, да?.. как там тебя? — обращается он к девочке, которую сбил с ног. — Уж извини, но моя истинная должна хотя бы выглядеть прилично. Ты несколько не дотягиваешь. И вино тут ни при чём, кстати.
Хорошенькая Мариша прижимает тонкие пальцы к губам, но не может сдержать смешок. А глаза девочки в розовом сперва наполняются ужасом, затем болью, и под конец — слезами.
У меня самой сжимается сердце, когда я это вижу. Какая отвратительная сцена… Лицо Мариши напомнило мне улыбающуюся девушку, принёсшую мне букет лилий. Девушку, которая на пару с моим мужем крутилась роман у меня под носом, не испытывая ни капли угрызений совести. Понимая, что этот паршивец только что растоптал девочке в розовом сердце при десятках прячущих своё злое наслаждение людях, я восклицаю:
— Какой же урод! Как ты смеешь вести себя так с ней?!
Но меня никто не слышит. Я хочу влепить ему пощёчину, но моя рука проходит сквозь его лицо.
Я моргаю, глядя на своё запястье, и понимаю, что на нём горит золотая метка. А потом опускаю глаза вниз и вижу облитое вином розовое платье.
И понимаю, что эта девочка — это я.
Резко реальность вернулась, меня как будто втянуло обратно в тело, и вот я снова стояла в комнате, глядя на вешалку с теперь уже чистым платьем прямиком из видения.
Сердце заполошно билось, а щёки горели огнём. Вот и бред под маской рутины, да? Это точно сон! Потому что зеркало рядом с вешалкой отражало не меня, тридцатилетнюю больную женщину, похожую на оживший труп, а юную, красивую, хоть и заплаканную девушку лет восемнадцати. Светлые волосы крупными волнами спускались до самой талии, большие серые глаза сверкали невыплаканными слезами. У неё — у меня? — пухлые розовые губы, румяные щёки. Наверное, это не зеркало, а картинка или экран. Такого просто не могло быть!