Я набросилась на еду, стараясь есть аккуратно, но быстро — обжигалась, но проглатывала суп, а следом и жаркое, словно не ела неделю. Опустошив тарелку супа, я утолила первый голод и подняла взгляд. И увидела, как тот мужчина смотрит на меня круглыми глазами. Я слегка смутилась, поняв, что капли супа оказались у меня на лице.
Вытираясь салфеткой, я бросила:
— Чего смотришь? Никогда не видел, как дама ест?
Непривычные хамские слова вызывали у меня неловкость, но в то же время я испытала каплю удовлетворения. В самом деле, нечего смотреть на то, как кто-то ест! Может, дама очень голодна и вообще не ожидала, что кто-то в это время будет бездельничать в зале и пялиться на чужую трапезу!
Мужчина поморгал, как будто ещё больше шокированный, и снова отвернулся.
«Ну и язва», — вдруг услышала я совсем чётко. Обернулась, осмотрелась… никого рядом не было, а мужчина в другом углу вроде бы молчал…
«Андор старый трясущийся хрыщ, подозревает всех подряд, а мне тут сиди, наблюдай за этой мелкой хамкой… — опять чётко раздалось у меня в ушах, а мужчина в другом углу со вздохом взъерошил чёрные сальные волосы и откинулся на спинку стула. — Корохрян проклятый, тфу!»
Я еле удержала неумолимо падающую челюсть. Это что, его мысли?!
Вперив взгляд в тарелку поскорее, я пыталась делать вид, что у меня вовсе не трясутся руки. А вдруг заметит? А вдруг почувствует, что я его подслушиваю?!
«Я просто хочу пожрать! Еда, вода — ничего, скотина такая, не разрешил купить! Урод вонючий, мешок гов…» — дальше шли многоэтажные ругательства, от которых у меня одновременно загорелись кончики ушей и на лицо полезла нервная улыбка. Ну просто типичный алкоголик-сиделец. Вот уж чьи мысли точно не очень-то хочется слушать!
Но главное — я поняла, что он действительно от дяди. И что мне очень, очень, очень нужно научиться контролировать свои силы! Вот так залезешь кому-то в голову и услышишь что-то такое, от чего потом аж кожа начнёт чесаться и помыться захочется! И вообще пожелаешь стереть себе память.
Хорошо, что пока только на брань наткнулась.
Я целиком и полностью сосредоточилась на чашке с чаем, пока на фоне лились маты, скабрезные выражения и какой-то слишком чёрный юмор. Я этого не слышу, я ничего не подслушиваю и вообще не умею читать мысли…
— …ожа! Госпожа! — донёсся до меня чей-то голос, и я наконец оторвала взгляд от чая, понимая, что поток грязных мыслей уже прервался.
Передо мной стоял тот самый долговязый слуга, пришедший сюда вместе с Сииной. Его спутанные волосы почти закрывали глаза, он горбился и мял в руках какую-то бумажку.
— Госпожа, посыльный передал записку, — сказал он почти шёпотом, словно боялся моей реакции. Я подозрительно на него посмотрела, потом на послание в его руках.
— От кого? — спросила я.
— От… гм… — он замялся, ещё больше сгорбившись, а потом прошептал: — возьмите, пожалуйста, госпожа, я просто должен вам это передать.
И я всё-таки забрала у него записку, быстро развернула и прочла короткое и размашистое:
«Извини, дорогая, я не приду. Срочные дела».
А внизу крошечными буквами:
«Езжайте.
Д.В.».
Ага, значит, это якобы от того самого кавалера, который не придёт на свидание. Теперь надо разыграть сцену.
Я постаралась испытать злость, которую должна была бы, но физическая усталость и ощутимое облегчение от знакомых букв «Д.В» внизу письма делали мои попытки неубедительными. Я попыталась представить, что меня действительно тут бросили, и на ум пришла безобразная сцена на балу, а ещё собственные чувства, когда я увидела любовницу мужа перед самой своей смертью.
Чем больше я всё это вспоминала, прокручивала и раскручивала, тем темнее становилось на душе. Сердце гулко застучало в груди, пальцы похолодели. Лицо наоборот опалило жаром. Спящий, как змея в кольцах, гнев наконец поднял голову и пронзительно зашипел, обнажая клыки.
Раз — и тарелка, в которой был суп, со всей силы врезалась в стену сбоку, в паре метров от посланника дяди. Тот подскочил со стула, и я тоже, так как сама испугалась грохота. Я опять случайно использовала усиление магией! Но всё ещё не выходя из образа, я рявкнула слуге:
— Пошли! Чего встал?! Катись оно всё в бездну!
И я с грохотом отодвинула стул, стуча каблуками понеслась к выходу, делая вид, что уже размазываю по щекам слёзы. Так я чуть не врезалась в дверь, которую быстро и услужливо раскрыл передо мной слуга, а затем мы дошли до кареты, и я забралась внутрь, с силой захлопывая за собой дверь. Медные петли жалобно скрипнули, как будто сейчас отвалятся.