— Спасибо, — выдавил я, — хорошо получилось.
В лофт мы вернулись по одному — поехали на разных такси. Я добрался до лофта первым и минут двадцать ждал тебя, сидя прямо на полу под дверями. Мне нравилось место, в котором мы жили: не в глуши, но и не в шумном центре, и на нашем последнем этаже больше не было квартир, так что коридор тоже был наш. Можно было гулять по нему даже голым. Правда, я так ни разу это желание и не воплотил в жизнь. Не стоило этого делать и сейчас — я же не знал, когда ты появишься.
Пока я ждал тебя, успел задремать, прислонившись спиной к некрашеной стене из кирпича, и очнулся от того, что ты пихнул меня ногой в бок.
— Эй, чё валяешься и портишь такую красоту?
У тебя в руках был бумажный пакет, доверху заполненный продуктами. Из него торчал багет, какая-то зелень, рыбий хвост и бутылка с маслом. Я нехотя поднялся, ты сунул мне пакет, достал ключ и открыл дверь. Я пошёл за тобой по пятам, мы остановились у кухонной стойки, куда я и поставил продукты.
— Любишь суши? — спросил ты, раскладывая продукты на стойке.
— Не знаю, — прошептал я. — Не пробовал.
Несколько дней назад я обнаружил, что вполне могу нормально говорить и даже немного петь, но по привычке постоянно переходил на шёпот.
— Не ел суши? — изумился ты. — Так не бывает! Откуда ты…
— С Плутона, — перебил я тебя.
Ты выложил перед собой плетённую из дерева салфетку.
— Да-да, я помню, — сказал ты, не отрывая взгляда от того, что для тебя сейчас было важнее меня.
От моей помощи в готовке ты отказался, сославшись на то, что человек, который не ел суши, не может их готовить. Пока ты мыл овощи, я уселся на высокий стул у стойки, подпёр рукой щёку и принялся считать линии на бамбуковой салфетке.
— Эй! Не трогай моё лицо! — крикнул ты, вернувшись к столу. Пока соображал, что ты имеешь в виду, ты дёрнул меня за руку, от чего я чуть не уронил голову на стойку. — Я же сказал, не порти красоту.
— Извини, — пробормотал я. — Я, наверное, пройдусь, ладно? Займу чем-нибудь руки.
— Ага, иди, рассмотри себя, как следует, в зеркале. Я позову.
Я поднялся наверх, включил настенное бра, залез на кровать и вытянулся во весь рост. До зеркального потолка оставался почти метр, света было недостаточно, но я всё равно узнал лицо, смотрящее на меня с потолка. В этот же миг догадка прошибла меня током от кончиков волос до ногтей на ногах: ты сделал из меня свою копию. Вот для чего была диета, шрам от ожога.
Но зачем всё это? Ты всегда мечтал о брате-близнеце или же задумал нечто грандиозное? Связано ли это с сюжетом песен?
Было бы естественным желанием расспросить тебя обо всём, но я по-прежнему не знал, с чего начать, как подобрать слова. Мы поужинали роллами с едко пахнущим соусом, от которого мне весь вечер хотелось пить. Мне бы стоило радоваться: ты приготовил для меня ужин, лично для меня, сам ты! Но меня разбирали противоречивые чувства. А потом ты куда-то ушёл, а когда вернулся, в руках у тебя было здоровенное прямоугольное зеркало без рамы. И как только ты дотащил его?
Ты поставил зеркало у свободной стены напротив запрятанных под полиэтиленом скульптур, под высоко расположенными окнами. Его пришлось слегка наклонить, и от этого, если низко присесть, можно было увидеть отражение потолка. Несколько секунд ты ходил перед зеркалом, определяя, где встать, чтобы поместиться в нём во весь рост, потом толкнул меня на своё место. Я увидел худощавого чуть сутулого человека с чёрными волнистыми волосами до плеч, большими глазами, острыми скулами и с перекошенным от ужаса лицом.
— Эй! — крикнул ты. — Не порти моё лицо. Улыбнись, что ли.
Я попытался сделать то, о чём ты меня попросил, но получилось совсем не так, как у тебя, и твоё отражение в зеркале скривило губы в отвращении.
— Какого упыря! Ты можешь хоть что-то сделать нормально?! — ты в сердцах шлёпнул себя по ноге и завыл от боли, а, может, досады, потом завертелся, как волчок.
Я наблюдал за всем этим в отражении, и у меня родилась идея.
— Ференц, — тихо позвал я тебя, но ты всё равно услышал и подошёл. — Да, точно. Если ты будешь рядом, я смогу повторять твои движения. Можешь быть, как обычно…
— А я как? — фыркнул ты.
— Да… Нормально, так хорошо.
Ты закинул мне руку на плечи, уставился на своё отражение, надул щёки, сделал брови домиком и, в общем, сделал такое лицо, будто сейчас заплачешь. Или, точнее, словно ты изображаешь, что сейчас расплачешься. Я попробовал повторить, но тут до меня дошло, что ты пародируешь меня, и я пихнул тебя в бок, высвобождаясь из объятий.
— Ой, деточка обиделась, — ты помахал кулаками у глаз, будто вытираешь слёзы.