Так что ничего удивительного не было в том, что на следующее утро я, наконец-то, спросил тебя про твою историю в стихах.
Когда я проснулся, было ещё темно, и ты спал, накрывшись с головой одеялом. Наверное, меня разбудил холод, потому что мне от одеяла остался лишь уголок, которым можно было прикрыть разве что одну ногу. Несмотря на то, что мы уже довольно давно спали в одной кровати — за неимением любой другой подходящей мебели — ничего более близкого, чем редкие поцелуи и твои откровенные намёки, так и не случилось. Конечно же, я думал об этом постоянно. А как не думать, если ты ежедневно провоцировал меня разными вопросами и прикосновениями. Понять твоё поведение я не мог, а мучиться подобными вопросами уже устал, и постепенно стал смиряться с тем, что ты просто такой спонтанный человек: то одно в голову придёт, то другое.
Я выбрался из постели, надел кроссовки — да, мы разувались у кровати, да и то не всегда — и спустился на первый ярус лофта. В мыслях было желание приготовить тебе завтрак в постель: что-то типа сэндвича и сока, поскольку нормальную еду я готовить не умел. А тренироваться с утра пораньше — так себе идея. Пока я наливал себе воду из-под крана, глаза заметили твою сумку, которую с того раза я больше и не видел.
Наверное, ты прятал её от меня. Но сейчас она выглядывала из-под полиэтилена, накрывавшего скульптуры твоей подруги. Я вытянул её за лямку, дорылся до дна и вынул листы со стихами. Новых стихов не прибавилось, зато появились кое-какие пометки в тексте. Я решил, что это хорошо: значит, вариант не окончательный.
Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, я взлетел в спальню и плюхнулся на кровать.
— Ференс, можно я почитаю?
Ты промычал что-то невнятное и повернул голову к стене. Я потряс тебя за голое плечо, торчащее из-под одеяла.
— Чего? — ты повернул ко мне заспанное лицо, наполовину скрытое под разметавшимися волосами.
Я легонько хлопнул по тебе стопкой листов.
— Не против, если я прочитаю? Это же песни нашей группы?
Ты приподнялся и заглянул в бумаги. Некоторое время ты молча смотрел в них.
— Где ты их взял?
— В твоей сумке, — невозмутимо ответил я. В тот момент мне казалось, что я всемогущий, и ты ничего не сможешь мне запретить.
— Ты роешься в моих вещах? — удивлённо спросил ты.
Это был не совсем тот тон, который я мог ожидать. Ты не разозлился, а всего-то удивился, будто я сказал, что люблю по утрам бегать по квартире голышом.
— Да, — ответил я всё так же неэмоционально, во всяком случае, я старался, но твоя реакция всё же немного смутила меня.
— Охренеть.
В твоём голосе не было ни разочарования, ни раздражения. А потом ты уронил голову на подушку и, похоже, обратно заснул.
Несколько минут я листал страницы, читать не было смысла, я же уже знал всё наизусть. Потом понял, что ты проснёшься ещё не скоро, и спустился вниз. Я успел сделать зарядку, позавтракать и принять душ, и только тогда твоя сонная фигура показалась на первом ярусе.
— Доброе утро, — сказал я, протягивая тебе воду.
— Ты читал? — ты кивнул в сторону бумаг со стихами, которые я оставил на кухонном столе.
— Ага, — я всё ещё ждал, что ты как-то отреагируешь, но тебе, очевидно, и на самом деле было по фиг на то, что я пересёк твои личные границы.
— И как?
— Очень круто. Только конец какой-то уж сильно драматичный. Это же про меня?
Одним глотком ты выпил всю воду, а стакан кинул мне. Я не поймал, и он разлетелся вдребезги по полу, но никто из нас даже не посмотрел в его сторону. Я — потому что не хотел упустить малейшего изменения выражения твоего лица, а ты… Наверное, и это тебе было по фигу.
— С чего ты взял? — наконец, на твоём лице отразилось нечто, напоминавшее, то ли раздражение, то ли недовольство.
— Просто похоже. Детали там всякие, да и в целом история…
— Жаль, ты испортил сюрприз.
— Так, значит, всё-таки про меня? И я должен буду сгореть в очищающем пламени? Ты хочешь убить меня?
Мои слова, несмотря на их содержание, звучали так обыденно, как будто я спрашивал, что приготовить на завтрак. Наверное, в каком-то смысле и мне самому тоже всё стало по фигу.