— Ты сам это сделаешь, — бросил ты раздражённо и направился в уборную.
Дверь за тобой захлопнулась.
Ты сам это сделаешь, повторил я мысленно. Я хотел понять смысл сказанного, но он ускользал каждый раз, стоило только напрячь мозг. Наверное, это должен был быть литературный оборот, или речь шла обо мне, как о литературном герое. Другого значения просто не мог себе представить. Не можем же мы вот так буднично разговаривать о моём будущем самоубийстве?
Я вернулся к стихам и снова перечитал те, в которых речь шла об очищении огнём. Ничего нового я не узнал, даже приняв во внимание все приписки, написанные от руки, даже те, которые были несколько раз перечёркнуты.
Вот и спросил. Только запутался ещё больше.
Я устроился на полу возле дверей уборной в обнимку с бумагами и ждал тебя до тех пор, пока не увидел, как твоя босая нога переступила порог. Ты чуть не запнулся об меня.
— Ты это серьёзно? — спросил я, поднимаясь на ноги.
Ты переоделся в махровый халат, очевидно, оставленный хозяйкой квартиры, потому что он не достигал тебе и колен, а ещё был девчачьего нежно розового цвета. Мокрые волосы прилипли к щекам, от чего твоё лицо смотрелось ещё более худым и злым.
— Конечно, — ты улыбнулся, но это была осуждающая улыбка.
— То есть, ты хочешь, чтобы я сам себя поджёг? А шрам — это была тренировка?
Несколько секунд ты смотрел на меня из-под насупленных бровей, при этом взгляд твой блуждал по мне и ни разу не остановился. А потом ты вдруг засмеялся и по-дружески толкнул меня в бок.
— Ну, ты и чудик! Нет, я серьёзно. Надо же было такое придумать!
Ты взял меня за руку, ту самую, на которой остался ожог, подвёл к кухонной стойке и положил мою руку на неё ладонью вниз. Потом изображая своей рукой краба, а может, и таракана, устроил её рядом с моей. Разница в цвете шрамов была колоссальной — мой бедно розовый не шёл ни в какое сравнение с твоим, тёмно красным. Но по расположению и размеру они были очень похожи. Ты накрыл своей ладонью мою руку и с улыбкой заглянул мне в глаза.
— А ты можешь переписать конец истории? — спросил я с надеждой.
— Окей, подумаю.
В этот день мы снова поехали в кампус, чтобы я попрактиковался играть тебя. Поскольку в прошлый раз я уже встретился с твоей знакомой, которую и сам знал, то сейчас задача предстояла ещё сложнее: пообщаться с теми из твоих друзей, кого я сам не знаю. И при этом, естественно, я должен был сделать так, чтобы они не почуяли обмана.
Не знаю, почему ты решил закинуть меня в омут поглубже вот так сразу. Может быть, то, что я прочитал твои стихи, вызвало в тебе больше негатива, чем мне показалось, а, может, ты изначально так задумывал. Отгадать тебя было сложно любому человеку, не только мне, но это только притягивало к тебе внимание ещё больше. Такой вот загадочный, нелогичный и непостоянный парень. Я считал эти качества твоими достоинствами ко всем остальным прочим.
Мы остановились за два квартала до культурного центра. Я направился к кампусу, а ты остался, пообещав наблюдать с расстояния и, если что, давать советы по телефону. Это было наше общее дело, но я чувствовал себя так, словно уговорил тебя помогать в том, что тебе совершенно не нужно, а ты согласился лишь потому, что я важен тебе.
День был пятничный, время — после обеда. Вашингтон-сквер пестрил людьми всех возрастов и национальностей, с туристическими рюкзаками, ноутбуками, книгами и просто без ничего. Я обошёл парк стороной и направился ко входу в центр Киммеля. Ты объяснил, что на пятом этаже, у лестницы, меня ждёт компания, и перечислил имена. Как именно я должен понять, кого как зовут, и все ли «мои» друзья, я должен был догадываться сам.
Пока я перебирал ногами ступени, я нервничал. Мне не хотелось внезапно опозорить тебя, ведь ты доверил мне играть твою роль, а это много стоит. Да и самому оказаться среди с подозрением тащащихся парней и девушек мне тоже не улыбалось. Вместо того, чтобы по обыкновению заранее обдумывать фразу, которую скажу, я повторял мантру: «я — Ференц, я — крутой, мир у моих ног».
Лестница закончилась быстрее, чем я ожидал. На широком подоконнике я заметил компанию из четырёх человек: два парня и две девушки. Лучше всего было видно татуированного парня с сотнями колечек в ушах, я даже узнал его — видел когда-то в компании с тобой. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и грыз какую-то палочку. Напротив него, прямо на подоконнике, как голуби по весне, сидела парочка. Их лиц с лестницы видно не было. Последним членом компании оказалась одна из товарок по группе Кары, насколько я понял по вчерашнему разговору — уже бывшая участница.