Время шло, бензин уменьшался, а я всё никак не мог решиться. Я уже несколько часов колесил по пригородным трассам, поворачивая то в одну, то в другую сторону. После очередного такого поворота машина соскользнула на узкую гравийную дорогу, ведущую вникуда. Отъехав подальше от трассы, я свернул на пустырь, укромно спрятавшийся между кустами, и заглушил мотор. Вокруг звенела тишина, как будто я оказался на краю Вселенной.
Место было очень похоже на то, где я остановился в первый раз, после того, как в ужасе умчался от того дома, и от человека, которого я бросил валяться на дороге.
Тогда было ещё светло. Я открыл багажник и чуть не задохнулся от вони. Сначала я испугался, вдруг ты умер и вот уже начал разлагаться, но вспомнил про дно сортира, где мы с тобой побывали. Ты был бледен, но дышал. Я вытянул тебя из багажника и уложил на земле, потом принёс твою сумку и переодел тебя в чистое. Наверное, запах всё равно оставался, но я уже не мог адекватно это оценить. В багажнике нашлась бутылка с водой, которую я не заметил раньше. Я осторожно намочил тебе лицо, чтобы отлепить волосы. Ты дёрнулся и застонал.
— Френсис… Ты меня слышишь? Это я, Тейт. Я вытащил тебя из огня.
Ты не ответил и снова затих. Я аккуратно убрал волосы с твоего лица и впервые заметил, как сильно ты обгорел. Правый висок, щека, часть подбородка и шеи стали ярко розовыми, кое-где виднелись здоровенные пузыри с мутно жёлтой жидкостью. Часть волос, что я убрал с твоего лица, осталась у меня руке. Я повернул твою голову на бок. Ожог продолжался чуть ли не до затылка. Волос там не было. На тебя теперь сложно было смотреть без слёз.
Тогда увиденное повергло меня в такой шок, что я запихнул тебя обратно в багажник, захлопнул его и ещё несколько часов бесцельно катался по дорогам.
К тому времени, как я остановился снова, потрясение практически прошло. Но я всё ещё боялся смотреть на тебя.
Я вышел на улицу и прислонился к крылу машины. Стоило бы закурить, но курить я так и не научился. Несколько минут я вдыхал тёплый ночной воздух, потом вынул из сумки твой телефон и по памяти набрал номер Харпера.
***
Джону я рассказал о том, что ты несколько месяцев держал меня взаперти, об ожоге на руке, который появился благодаря тебе, о пластической операции, превратившей меня в твоего двойника и о том, что ты чуть не убил меня. Слова, произнесённые вслух, превратили последние события в нечто совершенно иное — не в ту реальность, в которой я наивно пребывал всё это время.
Я несколько раз вынужден был кусать губы, чтобы прогнать слёзы: получалось, что ты действовал по задуманному сценарию, шаг за шагом приближаясь к цели, а вовсе не спонтанно развлекался, увлёкшись мной.
Когда всё началось? После моего ухода из группы или раньше? Я вспомнил, как ты просил меня петь не своим голосом, а намного ниже, ближе к твоему тембру, и ужаснулся продолжительности твоего плана во времени.
Мой рассказ был сбивчивым с постоянными «а нет, до этого было…». Меня трясло, и я ощущал себя полным дураком. Мой мир рухнул.
— И что ты хочешь от меня? — спросил Джон после продолжительной паузы.
— Не знаю, — прошептал я.
Я не надеялся, что Джон захочет помочь мне, посочувствует или подбодрит. Просто хотел выговориться. Харперу я не смог всё рассказать. Хорошо, что ему хватило мудрости и не спрашивать, зачем мне срочно понадобилась съёмная квартира, почему я скрываюсь от родителей и почему мы не можем встретиться лично. Наверное, когда-нибудь он всё равно узнает, но пока я не хотел думать об этом.
— Я просто хочу…, — продолжил я, собравшись с мыслями, — хочу найти ответы. Почему он поступил так со мной. Что я сделал не так.
Джон ухмыльнулся, почти так же, как это делал ты.
— Ну, а я тут причём? Я знаю не больше твоего. Всё что ты рассказал для меня такая же новость, как и была до недавнего времени для тебя.
Джон развёл руками, а потом сунул их в карманы. Мы встретились на той же парковке, где некоторое время назад разговаривали, когда Джон думал, что я — это ты. И вот уж целый час я сидел в его машине и говорил. Наверное, если бы машина была моя, Джон давно бы ушёл, а так ему приходилось меня слушать. Не выталкивать же на улицу силой?
— Просто скажи, чем вы вместе занимались. Кто тот журналист? И что за история с каким-то Патриком и Джоанной? Вдруг это мне что-то даст?
Джон какое-то время молчал, я даже испугался, что он больше вообще не заговорит от той наглости, которую я выказал этой просьбой, но он вздохнул и сказал:
— Хорошо, расскажу. Но не думаю, что это поможет тебе в твоей проблеме. Чужие тайны чаще вызывают больше вопросов, чем ответов. Тем более что я знаю эту историю со слов сам знаешь кого. Плюс минус кое-какие факты. А он, твой приятель, как причастное лицо, мог и не сказать правду. Ты, наверное, уже понял, как он любил приврать.