В гостиной были и паучьи друзья с Нового года.
И Эрванн со своей компанией.
Вопя, словно на волчьей сходке в лесу, пятьдесят человек забросали меня конфетти, которые забивались в ноздри.
Казалось, я на футбольном стадионе среди фанатов, разноцветных флагов, а толпа скандирует моё имя. Я — Максимус в Колизее, разве что без юбочки.
— ДЕБОРА! ДЕБОРА! ДЕБОРА!
Меня потащили к заставленному буфету, сунули в руку бокал, похлопали по всем местам, расцеловали. Ещё не притронувшись к алкоголю, я уже была пьяна, однако не стала сдерживаться и быстро осушила бокал, чтобы оправиться от эмоций.
— И давно вы тут всё это мутите? — кричала я, чтобы меня услышали.
Посреди гостиной все танцевали.
Бум, бум, будум-бум-бум, бум бум, будум-бум-бум.
— Бухать мы начали часов в шесть! — ответила Элоиза, щёки которой были похожи на два помидора.
— А так идея появилась ещё до каникул, — вмешался Джамаль.
— Это всё Виктор, — добавила Элоиза, дважды подняв брови.
Я проглотила несколько конфет, немного чипсов и кусочек пиццы. Адель на горизонте не было. Спасибо, спасибо, спасибо.
Крича, Элоиза рассказала мне, как они вместе с Джамалем и Виктором готовили это безумие под названием «вечеринка» на восемнадцатилетие Деборы. Про сообщения, мейлы, покупки и поиски мощных колонок. Джамаль потащил меня на танцпол: я кружилась, совершила несколько невероятных трюков. Время от времени возвращаясь подпитать-ся, я тут же бросалась обратно вертеть попой. Пива было много, пришлось несколько раз бегать в туалет. Иногда ко мне подходили незнакомцы, чмокали в щёку и показывали большие пальцы.
На всех стенах, кроме прихожей и коридора, чтобы не испортить сюрприз, висели мои фотографии. Облегчаться в туалете пришлось прямо напротив моей семилетней копии в балетной пачке. Остальные фотки были посвежее: я на маникюре с Элоизой, я играю на метле, словно на гитаре.
Ничего от них не ускользнуло.
Я искала взглядом Виктора, но он показывался лишь на мгновение. С кем-то разговаривал. Элоиза танцевала как богиня, а Эрванн снимал её на телефон. Вдруг его друзья подняли Элоизу на руки и подбросили вверх, а потом бросились ко мне, схватили и подкинули меня. Потолок был всё ближе и ближе — вуууууух! Едва я упала на переплетение рук, как потолок снова стал приближаться — вууууух!
— ПЕРЕСТАНЬТЕ, Я СЕЙЧАС БЛЕВАНУ»
Третий раз меня подбрасывать не стали.
Я сделала вид, что не заметила, как пара парней потирали после этого плечи и руки — да, ребята, я не легка на подъём. От имени своего целлюлита желаю вам поскорее восстановить силы.
Виктор подошёл, когда я доедала последний кусочек пиццы. Была уже почти полночь. Он протянул мне стакан, и я взяла, даже не посмотрев внутрь.
— Ну что?
— Ну фто фто? Паади, не надо… проигги…
Я наконец справилась с гигантским куском пиццы во рту.
— Вот, спасибо. Можете повторить вопрос?
Он рассмеялся:
— Каково это — быть совершеннолетней?
— А всё это и вправду твоя идея?
— Что именно?
— Это…
Широким жестом я показала на весь творящийся вокруг бардак.
Виктор поднял стакан, предложив чокнуться:
— С днём рождения!
И выпил до дна. Я последовала его примеру. Стакан уже был пуст, когда я вдруг почувствовала вкус жидкости, лившейся прямо в мой желудок, и чуть не выплюнула горящие лёгкие. Горло обожгло, а из глаз полился огонь. И носа повалил пар температурой в девяносто семь градусов — я вся горела.
Виктор наклонился ко мне:
— Всё хорошо?
— Блин… Вы-ы-ы-ы-ы-ы-до-о-охххх… Что это за отрава?
— Водка, но я думал, ты в курсе.
На помощь, у меня внутри пожар!
— Тебе надо чем-то закусить!
— Оно не проходит!
Тут Виктор во второй раз в жизни взял меня за руку. Я почувствовала себя лёгкой как пёрышко и поплыла кролем над паркетом, словно наполненный гелием воздушный шарик, который тут же улетает в небо, стоит только его отпустить.
Виктор подтолкнул меня к буфету и протянул треугольный бутербродик, который я выхватила у него и тут же проглотила.
— У меня во рту точно не осталось ни одной бактерии, их всех мгновенно сразило. Эдакие личные Помпеи! — прохрипела я.
— Чёрт, мне очень жаль, Дебо.
— Признайся, ты хотел меня убить!
Гадкий жар разливался по всему телу, будто подожжённая жидкость, и смешивался с кровью, отчего я медленно обмякла.
— Да ни за что в жизни… Это последнее, чего бы я хотел.
Я глупо захихикала.
Кто-то увеличил громкость — будто это вообще было возможно, — и от хлынувшей на весь дом музыки задрожали стены. Человек сорок дёргались на танцполе, готовые вот-вот проломить паркет.