— Что ты сказала, Дантес?
— Что ты — овца. Точнее, я намекнула, однако, видимо, тебе нужно объяснять. Но это ничего, я всегда готова помочь.
Сердце моё неслось галопом носорога — патабум, патабум, патабум, — однако мне удалось его обуздать, и я присела в реверансе, достойном Людовика XIV. Таня залилась краской, готовая вот-вот броситься на меня, причинить боль, разорвать на части по законам средневековой этики, вроде той, что показана в «Храбром сердце». Однако вдруг кто-то мне захлопал. Мгновенно аплодисменты были подхвачены остальными. Я воспользовалась моментом, повернулась к своей публике и поклонилась ребятам, искренне надеясь, что Таня не вонзит двенадцатисантиметровый каблук мне промеж лопаток.
Мои глаза встретились со взглядом Виктора — он улыбался.
Первым захлопал он.
Когда я повернулась обратно к Тане, та стояла в трёх сантиметрах от меня: её лицо искажала озлобленная ухмылка, которую можно было спутать с острыми коликами в животе, и едва я произнесла, что она похожа на поражённого злостным герпесом бульдога, как на мою щёку плашмя со всей скорости обрушилась её ладонь. Голова откинулась назад, и, ударившись о стену, я рухнула.
Когда я открыла глаза, всё было как в тумане: надо мной висел обшарпанный бежевый потолок, а под ним — красное лицо мадам Шмино. Её челюсть болталась в воздухе:
— Дебора! Вы меня слышите? У вас что-то болит?
Я кивнула.
— Где болит?!
— Я вас слышу.
Ладони нащупали кафельный пол.
Гам вокруг стоял невыносимый: смесь голосов, криков, шёпота, комментариев и едва различимых реплик.
Я лежала на полу, голова была на каком-то предмете, который я тут же отпихнула назад. В поле зрения показался Виктор с подбородком вместо лба. Я подскочила, чтобы тут же сбежать, однако он прижал мои плечи:
— Не двигайся. Ты потеряла сознание.
Его рот висел наоборот. Посмотрев на его лицо, я подумала, какой же у него бородатый нос. А нижние резцы превратились в верхние — выглядело всё это ужасно и смешно. Я захихикала.
Щетинистый нос сместился в сторону.
— Это нормально?
Мадам Шмино похлопала меня по щеке.
— Дебора!
— Да перестаньте по мне так хлопать! — возражала я. — Думаете, меня сегодня мало били?
— Похоже, с ней всё нормально, — улыбнулась Виктору мадам Шмино.
Он искоса взглянул на меня. Я объяснила:
— Это всё из-за твоей рожи. Посмотри на мой рот. Видишь? Мы похожи на марсиан.
— Точно! Я так играл с сестрой, когда был маленький! Ну-ка улыбнись!
Хватит шуточек, — прервала нас мадам Шмино. — Дебора, вы можете встать?
Я приподнялась на локтях. Виктор обвил меня руками и помог встать.
Если бы эта психованная Таня только знала, какую услугу мне оказала своей пощёчиной, то никогда бы её не отвесила.
— А где Таня?
— В кабинете директора.
Оказавшись в вертикальном положении, я почувствовала, как вибрирует макушка, и скривилась.
— У тебя там шишка размером со страусиное яйцо, — заявил Виктор.
— Я предупредила вашу маму, — добавила мадам Шмино.
— Не надо было!
— Я оставила ей сообщение и позвонила вашему отцу.
— Надо ей перезвонить, не стоит сюда ехать, со мной всё нормально!
Только не хватало, чтобы мама перенесла нашу встречу!
— Успокойтесь, Дебора. Ваш отец уже перезвонил ей и едет сюда.
Виктор протянул мне телефон:
— Можешь тоже ей позвонить, чтобы наверняка.
Я вырвала телефон у него из рук, перезвонила и тоже попала на автоответчик.
— Мама, это ложная тревога, не переживай, встретимся, как и договаривались, в семь. Целую!
Идти мне было несложно, однако, когда Виктор предложил подставить мне плечо по дороге в кабинет директора, я согласилась, будто от этого зависела вся моя жизнь.
Хи-хи-хи.
Все на нас пялились, пока мы пересекали двор, — и «все» в Питомнике значит целую толпу. В обеденный перерыв нет ни одного свободного квадратного метра: кучки учеников болтают, вешают ярлыки на других, хихикают, особо и не прячась за стволами деревьев.
Теперь я в Питомнике вроде чёрной дыры: на меня направлены все взгляды (и рикошетом — на Виктора), я стала центром непреодолимого притяжения, вокруг которого завертелись все сплетни, я так думаю, одна безумнее и тупее другой («Она подралась», «Она стащила телефон у препода», «Подозреваю, она стала дилером», «Её застали за тем самым делом в туалете»). Да и плевать. Совсем скоро, переступ и в порог этого лицея, я ста ну для всех бывшей одноклассницей. А сейчас пусть пялятся и болтают сколько влезет.