Она постоянно дымила. Вместо теплых вещей, как я просил ее взять с собой, ибо климат в моей местности не просто ужасен, она притащила кальян. Чертов кальян. И каждый вечер пускала дым. Она говорила, что ей это нравится. А меня это бесило. Меня бесил дым, меня бесило то, что она не послушала меня и теперь, когда я пытался вытащить ее погулять, она упиралась со словами: «Ну там же холодно, я так не могу!». А еще я не верю, что эта чушь «на воде и совсем безвредна». Однако мои слова она пропускала мимо ушей, и вместо того, чтобы провести вечер со мной, дымила и общалась по скайпу со своими друзьями, рассказывая, как тут холодно, какие злые люди живут в этих краях, и какая я сволочь, не позволяю ей дымить и постоянно куда-то тащу.
В конце концов, я не выдержал и попросту сломал эту паровую машину. Я очень давно не испытывал такую сильную ненависть к чему-то, но когда она заявила мне, что мое мнение ее не волнует – мое терпение лопнуло. Не знаю, сколько я кричал и материл ее, и как долго она плакала от моих действий. Когда я очнулся от красной пелены кальян был сломан о висевшую на стене картину, которая, к моему сожалению, была испорчена навсегда. И Алиса рыдала, как маленькая девочка. С одной стороны мне было совестно за то, что я довел ее до состояния слез. С другой – она сама виновата. Говорят, что так нельзя. Но мне плевать. Порой стоит разок заставить плакать, чем потом всю жизнь жалеть о том, что не преподал урок.
По крайней мере, дымить она перестала, как и разговаривать по скайпу. В кои-то веки я смог вытащить ее на улицу и провести хоть каплю времени рядом с ней и, насколько я мог видеть, она была довольна этими прогулками.
К сожалению, идиллия оказалась не долгой. Я не мог понять, зачем она пригласила свою подругу к нам, но так уж случилось, что она приехала. И мне пришлось ехать и забирать ее из аэропорта, везти к себе домой и выделять целую комнату, а если быть точным – съезжать от Алисы в гостиную, ибо эта дамочка не желала спать не со своей любимой подругой.
И тот мост, что я выстроил между мной и Алисой моментально был сожжен этой гарпией. Каждый божий вечер она донимала меня, говоря о том, что алкоголь тут не такой качественный, с какой это кстати я не разрешаю ей курить и когда уже наконец будет готов ужин?! Все, что я делал – это смирял ее взглядом сверху вниз, словно глядел на помои, которые просто забыли выбросить, и уходил по своим делам. Однако мое терпение было не вечным.
Во время очередных разглагольствований за столом о том, какая я сволочь, если лишаю Алису радости пускать колечки дыма и что я вообще, тиран и моя стряпня – хуже кучки отбросов от нормальной пищи – я взорвался. Тарелка оказалась в руках сама собой, и ровно через секунду лицо этой ползучей твари было в изысканном блюде, а так же в крови, соплях и слезах. Под дикий вой одной испуганной и еще одной разъяренной девушки, я взял ее за шиворот и попросту выкинул в подъезд. Вопли о том, что она меня засудит и вообще, мне больше не жить, был заглушен мерно вылетающими вещами, а в конце попросту пришиблен чемоданом, который был раза в два больше, нежели у приехавшей Алисы в эту прекрасную страну чудесной боли и страданий.