Пройдя на кухню, я открыл шкаф со спиртным и оглядел взглядом бесчисленные бутылки. И не надо ловить меня на противоречии, говоря, что для малопьющего инженера у меня подозрительно много крепкого алкоголя. У меня много крепкого алкоголя именно потому, что я малопьющий – редкая приемка объекта обходится без переданной бутылки хорошего коньяка, виски, рома, водки или кавальдоса. Вот и скопилось бессчетное количество пузырей.
Раньше я считал, что их гости выпьют на моих поминках, но – вот, гляди, пригодились. Я взял первую попавшуюся бутыль – это оказался грузинский коньяк. Вытащил зубами пробку, поражаясь продуманному техническому решению – пробка легко вытаскивалась без применения штопора, я глубоко вздохнул…
И немедленно выпил.
ГОСПОДИБОЖЕМОЙ, как меня регдолит-то, с непривычки. Несколько секунд, я в панике искал чем-бы запить эту гадость – и не найдя на столе ничего более походящего, загасил спазмы несколькими глотками минералки. Сразу вспомнился мой пьющий папочка, который, скривившись после дябнутого стакана водки, говорил маленькому мне: «А ты, небось, думаешь я тут меды распиваю?».
«Не меды, папа, совершенно не меды. Как я тебя сейчас понимаю, папа» – подумал я, роняя скупую мужскую слезу. А коньяк-то действует, как-то нейтрально подумал я, абстрагируясь от ситуации. Обида на весь свет стала волновать меня значительно меньше.
В животе разливалось живительное тепло. Это было неожиданно приятно. Уже нетвердыми руками я нарезал яблоки на закуску и налил себе второй стакан коньяка, сказав себе: «Я буду жить простыми, человеческими радостями, сказал я себе. И сейчас я уйду в запой».
Глава 3 Локация: "Бордель"
Из запоя я вышел также быстро, как и вошел.
И с удивлением огляделся – будучи, выражаясь образным языком, несколько «подшофе», я успел одеться, собраться и дойти до станции метро. Что тут еще сказать, кроме: дурная голова ногам покоя не дает. Точнее, не дурная голова – а выпитые натощак 300 грамм коньяка. Сейчас алкоголь частично выветрился – не настолько, чтоб я пошел домой, но достаточно, чтоб очнувшееся сознание спросило у мозжечка: «А куда это ты намылился?».
«А то ты сам не знаешь? – с ехидцей ответил мозжечок, – можно подумать, у тебя много вариантов?».
Вздохнув, я продолжил спускаться по лестнице. Вариантов действительно было немного.
Внизу, на перроне станции, меня ждал очередной персонаж городского паноптикума – безумный проповедник с парой картонок, на которую были приклеены десяток пожелтевших и исчерканных вырезок из газет. Обычно безвольно стоящий или шатающийся по залу, сегодня он впырил в меня взгляд, расставив приветственно руки.
В ответ я показал ему фак, дружелюбно оскалившись. И попытался удрать, заскочив в вагон метропоезда. Точнее, попытаться удрать – координация движений всё же была ни к черту, так что я просто ударился грудью о закрывшиеся передо мной двери, отскочив, как мячик, назад.
Очумело потряся головой, я увидел, как проповедник, маша картонками, словно собираясь взлететь, ковыляет в мою сторону. И смирился, закатив глаза – судя по всему душеспасительной беседы было не избежать. Подбежавший проповедник схватил меня за пуговицу, проорав «Апокалипсис грядёт» и энергично потряс пластиковой копилкой.
– Простите, – сказал я, аккуратно стряхивая старческие персты, – что означает «грядёт» в этом контексте? Вы хотите сказать, что вот это вот всё, – с этими словами я обвел рукой заполненный москвичами перрон, – не апокалипсис?
– Это не апокалипсис, – бодро ответил проповедник. – Это станция метро «Калужская». Приобрети брошюру, там всё понятно расписано.
– Сколько? – только и смог сказать я, закрывая лицо рукой, признавая поражение. Этого деятеля не прошибешь и пушкой.
– Пятьсот рублей за одну брошюру, – отбарабанил проповедник.
– Держи, – вздохнул я, и вытащив кошелек выдал ему завалявшуюся купюру, – будет что в вагоне почитать.
– Премного благодарен, – театрально поклонился проповедник.
После чего развернулся и бросился, шаркая ногами, к очередной жертве.
– Эй, а где брошюра? – крикнул я ему вслед.
– Тебе нужна брошюра? – искренне удивился проповедник, – ты что, собираешься её читать?
– Ну да, – в свою очередь удивился я.
– Никто брошюры не берет, только деньги суют, – растрогался проповедник, – там на последней странице телефон для контактов.
– Хорошая бумага, мягкая, – сказал я, получив мятую и теплую, от долгого ношения в кармане брошюру.
После чего не выдержал и сделал характерное движение руками – словно мял ткань. Узнавший жест проповедник отшатнулся, делая отвращающей зло жест. Я, в свою очередь, довольно ухмыльнулся.