При желании они могли давно перебраться в столицу и жить там, отбоя от клиентов не было бы. Но что-то сдерживало: то ли нелюбовь к большому скоплению людей, то ли… родовое проклятие.
Я постучала в дверь, но, не услышав ничего в ответ, тихонько зашла внутрь. Солнечный свет, проникавший через аккуратные окошки, золотил волосы склонившегося над широкой макитрой мужчины. Неважно, что голова у уважаемого пана Раудиса практически вся седая — оставшиеся рыжие пряди всё равно отливают яркой медью. Ему уже к семидесяти годам, однако выправка до сих пор привлекает взгляды женщин. Серые глаза внимательно смотрят через узенькие стекла очков на выдавленный узор на боках макитры. Руки пусть и покрыты морщинами, но силы до сих не потеряли.
— Кто крадется рыжей кошкой? — поинтересовался он, не отводя взгляда от гончарного изделия.
Я замерла, едва не вцепившись в сумку. И как у него это получается делать? Чувствует, что ли?
— Доброго дня вам, пан Раудис. Рада, что вы открылись.
Он посмотрел на меня поверх очков. Серые глаза напоминали затянутое тучами грозовое небо, хмурое и… а, бялт его укуси, было бы хмурое, если бы не плясавшие в них смешинки.
— Доброго-доброго, Ядвига. Совсем позабыла про нас.
— Как это? — возмутилась я. — Я ходила, но лавка была закрыта!
— Как-будто ты не знаешь, где тут черный ход, — усмехнулся пан Раудис, откладывая макитру в сторону и едва заметно улыбаясь тонкими губами.
— Ну знаете, туда ходят либо воры, либо те, кого очень ждут, — заметила я. — Но хорошие люди, если хотят назначить свидание в тайне от других, присылают листик.
Пан Раудис рассмеялся и оперся руками на прилавок:
— Понял-понял, панна зельевар, и не поспоришь. Ну, рассказывай.
По лицу было ясно, что он рад меня видеть, несмотря ни на что. Впрочем, я испытала к мужчине сходные чувства. Всегда.
Я подошла ближе, с интересом разглядывая горшки на полках за его спиной.
— Видите меня насквозь, пан Раудис. Я поняла, что созрела, вступила, так сказать, в тот возраст, когда женщина готова на всё.
Он приподнял седую бровь, явно заинтригованный моим вступлением.
— Я хочу говорящий горшок.
— А звучало так, словно взобраться на замковую стену обнаженной и призвать на состязание всех славных мужей Янтарного Союза за ночь любви, — с иронией прозвучал за спиной чарующий бархатный голос.
Глава 4. Куда идем мы с некромантом?
— Что это?
— Не что, а кто. Это Сифиздилла.
— Боги! Называется так же, как и выглядит!
Повисла пауза. Кажется, мой дом полон хамов и паскудников, которые не имеют совершенно никакого представления, как надо общаться с поважными паннами. Кошмар. С кем приходится жить!
— Муррис, ты совершенно невоспитанный котик. Ну кто такое говорит девушке? — попеняла я, любовно поглаживая тёмно-зелёные мясистые листья.
Муррис фыркнул и спрятался за Жужей. Жужа в свою очередь спряталась за казанок от греха подальше. Казанку было прятаться некуда, поэтому он просто принял грозный вид, раскачиваясь на цепочке.
Дело в том, что никто не ожидал, что с рынка любимая хозяйка вместо вкусняшек притащит горшок с деревом. Точнее, с милым цветочком из рода фейских мухоловок. Мне его продал смешливый пацаненок, стоявший на краю рыночной площади и очень искренне заглядывавший в глаза.
— Панночка, купите! Лучшей помощницы в доме не найдете! Освежает воздух, отпугивает паразитов, благоприятно влияет на микроклимат и просто красиво!
Высотой цветочек почти с меня, толстый стебель, на котором расположился бутон восхитительного нежно-розового цветом размером с добрый кочан капусты (прошу прощения за столь непоэтичное сравнение). Лепестки были оторочены пушистенькими иголочками, как бахромой, и так и манили погладить.
Хм… Временами в лавке душновато, поэтому с воздухом надо что-то делать. Паразиты… их достаточно, взять хотя бы пана Дудолю — никакого яду не хватит! Микро… как? Ладно, остановимся на том, что просто красиво.
— Панночка, купите! Сифиздилла очень грустит за женской компанией, мы растили её с такой любовью!
Златовласая, какое имя! Беру и не раздумываю! Если мне дико захочется выразится, но будет нельзя, достаточно ласковой обратиться к цветочку в присутствии обидчика. Решено, беру! К тому же я давно хотела завести живой уголок между подсобкой и окном.
Я отсыпала мальцу требуемую сумму, после чего подхватила кадку и потащила в лавку. Временами казалось, что Сифиздилла искренне прониклась ко мне симпатией и лезла обниматься в благодарность. Только вот трудновато с кем-то обниматься, если ты в это время его несешь. Поэтому, пыхтя и бормоча что-то собственную дурость, я шагала по тропинке и тянула приобретенный цветочек.