– Ну, что я могу вам еще сказать? В принципе, обо всем, что я обнаружил, я сообщил Александру еще утром.
Дмитрий Геннадьевич, патологоанатом, натянул на руки медицинские перчатки и привычным движением откинул простыню с трупа, лежавшего на столе. Девушка уже была отмыта от крови. На ее голове в местах, где снимали кожу, чтобы добраться до мозга, остались большие швы. Еще один огромный шов в виде латинской буквы «Y» красовался на теле и уходил под простыню. Что было там дальше, Сергею не хотелось ни видеть, ни знать.
– Она была изнасилована? – обходя стол, спросил Станислав Владленович.
– Если только по собственной воле.
– В каком это смысле? – прижимая к носу платок, с трудом выдавил из себя Сашок.
– А вы вообще читали материалы, которые я вам дал? – скрестив руки на груди и сурово сдвинув брови, возмутился Дмитрий Геннадьевич.
– Я в любом случае не в курсе, не успел ознакомиться с вашими исследованиями. Расскажите мне, – трогая зашитую дырку в боку убитой, спокойно проговорил Пименов.
– Хорошо! – Дмитрий Геннадьевич оперся руками о блестящее железо стола и завис над трупом. – Соскобы, взятые мною для проверки ДНК, показывают, что за последние сутки у нее было трое партнеров.
– Ого! – расцвел в улыбе Александр. – Слаба на передок-то мадам, оказывается. С тремя за день!
– Заткнись, Сань, – рявкнул на него Сергей. – Продолжайте.
– Рана, на которую вы сейчас обратили внимание, была проделана острым предметом, медленно. Затем несколько раз орудие провернули внутри.
– Чтобы кровь не сворачивалась?
– Все верно. Тот, кто сделал с ней это, хорошо разбирается в анатомии. Нож, найденный на месте преступления, к ранам убиенной не имеет никакого отношения. Орудовали очень острым инструментом. Возможно, боевым или охотничьим ножом, но никак не кухонным. Раны ровные, сделаны в одно движение. Лезвие, способное нанести такие увечья, должно быть очень хорошего качества. Вы легко сможете понять это, если вспомните, как трудно разделывать мясо. Потом ей наложили повязку, чтобы кровь скапливалась в теле, а точнее, в брюшной полости. Это доставляет немыслимые страдания. На самом деле именно от этого она и умерла, а не от того, что ей разрезали рот и вырвали язык.
– А разве его не отрезали, как пальцы?
– Скорее всего, его зажали пассатижами или клещами, провернули и резко дернули. Но никак не отрезали, – свой рассказ патологоанатом сопровождал наглядными жестами. – Чтобы добраться до языка, ей в рот вставили нож, – он снова продемонстрировал это на себе, прикусывая ребро ладони. – Р-р-ра-а-аз, и все. Затем оттягивай нижнюю челюсть и орудуй щипцами. Убийца, должно быть, всю одежду забрызгал кровью.
– Почему тогда его никто не заметил? – удивленно поинтересовался Александр, стараясь не смотреть на тело.
– Он мог переодеться, что, скорее всего, и сделал. Не думаешь же ты, что он после того, как разделался с ней, пошел гулять по улице с окровавленным ножом в руках? А одежду сжег, наверное.
– Точно сжег, – согласился Сергей.
– Господи, меня сейчас стошнит, – пробормотал Александр, а его желудок выдал характерные позывные.
– Можешь не сдерживать себя, я потом все смою. Что естественно, то небезобразно. У меня позавчера студенты были, так мой ассистент Гошка, тот еще шутник, представляете, завернул бутерброд в фольгу и спрятал его в теле, а потом якобы обнаружил при вскрытии и со словами «У-у-у! Он еще тепленький!» надкусил прямо на глазах у изумленной публики. Так у меня тут полкурса такой рвотный фонтан устроили, что я почти час пол отмывал. А потом еще час приводил их в чувство. Точнее наоборот. А, впрочем… – он махнул рукой и заулыбался сам себе.
– Шутки медиков всегда отличаются особой остротой ума.
– А куда деваться, Сергей? С нашей-то работой. Если воспринимать все всерьез, можно и вздернуться!
– Да как к такому можно привыкнуть? – снова пересиливая себя, произнес Сашок.
– Человек – такая скотина, которая привыкает ко всему. Вы же не чувствуете отвращение, когда разделываете, например, говядину или свинину? Так и здесь то же самое.