Услышав вопрос, полковник начинает еще активнее ерзать и мычать.
– Вот у моей дочери она была. Хорошая выросла девочка. А вы не оставили мне даже места, куда бы я мог прийти навестить ее. Это печально. Знаешь, когда я узнал правду, я ведь не поверил вначале, но потом он предоставил доказательства. Как у вас все было ловко настроено. А вы молодцы! Хорошо все продумали! Если бы не нарвались на него, то так бы и жили припеваючи. Когда есть власть, знакомства в вышестоящих органах, да еще и деньги, возможно все. Скольких же людей вы погубили? Кто бы мог подумать, что за пропавшими без вести в большинстве случаев стоите вы? К вам обращаются с надеждой, а получается, что мышка просит помощи у кошки. Смешно, – он берет в руки скальпель. – Итак, процедура вскрытия начинается с внешнего осмотра тела, включая имеющиеся раны, шрамы или опухоли. Затем делается хирургический разрез, – Головин подносит скальпель к правой ключице. – Знаешь, когда я тебя выпотрошу, то брошу твой труп в морозильник вместе с неопознанными телами бомжей. Твоей родне тоже не представится возможности с тобой попрощаться. Надеюсь, ты будешь гореть в аду, а пока ад устрою тебе я.
Дмитрий привычным движением делает разрезы от каждого плеча до середины груди, а затем вниз до лонной кости. Громов вытягивается от боли и выпучивает глаза, из которых льются слезы. Головин оттягивает кожу в стороны, оголяя грудную клетку. Положив скальпель, он берет со столика электропилу.
– И это только начало, дружище.
Глава XLIII
В жизни редко мы узнаем человека сразу
и никогда до конца.
А. И. Солженицын
Сергей нервно грызет ногти, сидя на диване. Он еще раз пытается набрать Настю, но та не отвечает. Жене дозвониться он тоже не может. Перед ним лежат распечатанные документы, он косится на них взглядом и начинает истерично смеяться. Несколько часов назад следователь заезжал к патологоанатому Дмитрию Геннадьевичу Головину, и тот представил ему полный отчет по трупу Максима Юрьевича Максимова: сошлось все, вплоть до прикуса челюсти, который оказался идентичен следам на теле убитой Ледовских. Медицинская карта Максимова будто списана с отчета Головина: группа крови, детские болезни, травмы после аварии. Еще раньше криминалисты нашли в сгоревшем доме сейф, в котором обнаружили квитанцию на покупку перстня с гравировкой «Вика». Александр проверил ювелирный магазин, и его сотрудники опознали человека, который приобрел у них это украшение, только почему-то сказали, что он был священником. Сергей берет бумаги и еще раз просматривает их, качая головой. Никакого Станислава Владленовича Пименова никто ему в помощь не посылал, да и вообще, как выяснилось, этот человек сейчас находится в командировке в Екатеринбурге. Пименов – действительно, подполковник СКР, опытный и заслуженный сотрудник, работающий с особо опасными преступниками, серийными убийцами и маньяками. Кто-то очень хорошо рассчитал, что запрос на его дело будут долго проверять, прежде чем выслать ответ.
– Кто же ты тогда?! – Сергей швыряет в сторону документы и обхватывает голову руками. – Да кто же ты, сволочь?! – Закусив губу, он поднимается с дивана и направляется к выходу, по пути снимает с вешалки куртку, одевается, достает из пачки сигарету и открывает дверь.
– Привет, – говорю я.
Он поднимает взгляд и отлетает назад, упав в конце коридора. Электрошокер – отличная вещь.
Сергей медленно открывает глаза, его веки трепыхаются, как крылья бабочки. При виде человека, сидящего перед ним на табурете, он дергается в сторону, но рука, пристегнутая к батарее наручниками, не дает убежать. Самойлов оглядывается по сторонам, потом смотрит на меня и злобно улыбается, словно хищный зверь. Теперь он другой, без личины – такой, какой есть. И я тоже.
– Ну и как тебя называть, дружище?
– Максим. Максим Юрьевич Максимов, – спокойно отвечаю я.
Вижу, как его глаза округляются. Он облизывает пересохшие губы, снова дергает рукой и усмехается.
– А как же тело? Как же судмедэкспертиза? Кого тогда мы оттащили в морг?
– Славика Фролова. Знаешь такого? Конечно, знаешь. Его мамаша приходила к тебе и интересовалась, хорошо ли ты ищешь ее сыночка. Но ведь тебе было плевать на нее. Не так ли?