— Почти.
— Что почти? Мой ровесник или пенсионер?
— Скорее всего, и то, и другое.
— Я понял. Вы всегда так долго думаете, прежде чем что-то сказать?
Наступило молчание, которое, казалось, подтвердило это, а затем:
— Почти.
— Ну, уходите на пенсию побыстрее — вот мой совет. Я был продавцом.
Второй мужчина наконец-то посмотрел на него внимательно, но скептически. Легкий ветерок подхватил несколько прядей его тонких волос, выкрашенных в черный цвет, и зашевелил их, как антенны насекомого, а затем отпустил, чтобы они снова упали на бледный череп.
— Не были, — категорично заявил он.
— Да, это так. Я выгляжу как работяга, я знаю. Вы ожидаете увидеть кого-то с гладкой кожей, кого-то в хорошем костюме, а не какого-то толстяка в детском голубом нейлоновом спортивном костюме. Детский голубой цвет. Моя дочь выбрала его. Внешность обманчива. Я тоже не хожу ни в какой спортзал. Но спросите любого, кто меня знает, и он вам скажет, что я был продавцом.
— Как скажете.
— Я так и говорю. Так кем же вы были? В свои рабочие дни?
Вместо ответа его собеседник на скамейке впервые улыбнулся, криво улыбнувшись одним уголком рта.
— У вас хорошо получалось продавать вещи?
— Вы выглядите так, как будто считаете это смешным. Это серьезный, прибыльный бизнес и поддержка семьи. Серьезные вещи. Да, я чертовски хорош. А вы?
— Я убивал.
— Без шуток. Чем вы занимаетесь?
Второй мужчина облокотился левой рукой на спинку скамейки. Его большая грудь поднималась и опускалась, когда он вдыхал, а затем выдыхал через свой большой, покрытый морщинами нос.
— Дай мне подумать, как это сказать, — сказал он, наконец, своим звенящим голосом. — Я никогда не знаю, что сказать людям. Казалось бы, у меня уже есть ответ.
Он замолчал на несколько мгновений.
— Ладно. Я, можно сказать, артист выступающий с перформансами.
— Серьезно? Я не совсем понимаю, что это такое. Комик?
— Почти.
— Без шуток! Где вы выступали?
— Везде, где мне заплатят.
— Ха. Я знаю, как это бывает. Разве я мог слышать о вас?
— Возможно. Но надеюсь, что нет.
— Вы не хотели быть знаменитым?
— Черта с два. — Впервые ответ пришел быстро. — Это последнее, чего бы я хотел.
— Но…
— Слава может быть… ограничивающей.
— Я вас понял. — Первый мужчина кивнул, его большое, мясистое лицо приобрело мудрый вид. — Папарацци и все такое. Никуда не денешься от вспышек в лицо.
— Я ненавижу камеры любого типа. Не хочу, чтобы они были рядом, нет.
— Представьте себе, если бы в тот день здесь были репортеры…
— Какой день?
— Битва при Вестпорте.
— О!
— В составе войск, как в Ираке. Интервью с генералами. Съемки раненых. Какая неразбериха!
— И нет телевизоров, на которых это можно показать.
Первый мужчина издал смех, рокочущее "ха".
— Верно подмечено.
Его собеседник вернулся к другой теме разговора, как будто нашел удобного слушателя.
— Многие люди, у которых много денег, не знамениты. Вы удивитесь. Они богаты, как Билл Гейтс, но о них никто никогда не слышал.
— Я не удивлен.
— Да, наверное, нет. Вы выглядите как мудрый человек.
— Вы бы не подумали, что я такой мудрый, если бы спросили об этом моего сына.
— Что с ним? — Второй мужчина говорил уже быстрее, теперь он задавал вопросы, а не отвечал на них. Они вошли в ритм, в темп, в скороговорку. — Он считает Вас идиотом?
— Он говорит, что я дурак, и что должен заниматься делами.
— Но вы же ушли на пенсию, не так ли?
— От чего?
— От занятий своими делами.
Это вызвало еще одно взрывное "ха", за которым последовал кашель.
— Точно.
— Значит, единственное дело, которое у вас осталось, это его дела.
— Ха! Верно. Это довольно забавно.
— Но он так не думает. Ваш сын, хочет чтобы вы продолжали заниматься и его делами?
— Серьезный парень, мой сын. — Мужчина в синем спортивном костюме фыркнул, уголки его рта опустились в хмурое выражение. Он сильнее опустился на скамью. Если бы он все еще курил, то в этот момент он бы задумчиво и обиженно попыхивал сигарой. Через мгновение он поднялся и снова насторожился. — Итак. Скажите мне. Вы зарабатывали деньги, будучи комиком, который не хотел стать знаменитым?