– Это у вас семейное, – с понимающей улыбкой говорила учительница, а дедушка подмигивал мне, словно мы хранили только одним нам понятную тайну, и снова макал кисть в краску.
Слава богу, «Танец маленьких утят» подходит к концу. Но диджей ставит песню «Y. M. C. A.» группы Village People, и я даже не знаю, что лучше. Вместо того чтобы наблюдать за взрослыми, машущими руками и раскачивающимися под музыку, я продолжаю подбрасывать подставку и стараюсь с каждым разом поймать ее быстрее.
Мой трюк замечает какая-то скачущая на танцполе девчушка и, бросив родителей, несется ко мне в бар. Ростом она едва достает мне до груди.
– Ты играешь в поймайку? – интересуется она.
Девочка мне незнакома – должно быть, она со стороны миссис Райт (будет как-то странно называть ее Тиной). Ее фиолетовое платье уже заляпано спереди кетчупом, ставшим почти черным. Несколько капель виднеется и в волосах.
– Э-э, вроде того, – отвечаю я и снова показываю трюк с подставкой.
– Кру-у-у-у-уто!
Девочка пытается схватить подставку, но рост не позволяет ей дотянуться до барной стойки, не говоря уже о том, чтобы подбросить картонку и поймать в воздухе.
– Держи.
Я беру вторую подставку, наклоняюсь и, запустив ее вверх точно фрисби, снова ловлю. Это даже не трюк, но девочка все равно под впечатлением. Она загребает своими крошечными ручонками обе подставки и уходит вразвалочку, чтобы показать кому-нибудь еще чудеса силы тяжести.
Раз уж мой трюк не привлек никого старше восьми лет, я решаю действовать с «Барменом Райаном Гослингом» более решительно. Он стоит, прислонившись к стене в задней части бара, и копается в телефоне.
– Эй! – окликаю я его. Он поднимает голову. – Как дела?
Парень пожимает плечами:
– Неплохо вроде. А у тебя?
Я гляжу на салфетку.
– Думаю… райтово, Холмс.
Над ужасной папиной шуткой он, конечно же, не смеется, и у меня начинают гореть уши. Тогда я громко восклицаю:
– Виски! Безо льда!
Бармен сует телефон в карман и, изогнув бровь, поворачивается ко мне. Боже, и зачем я это сказала? С чего вдруг «безо льда»? Теперь он попросит у меня удостоверение личности и позвонит в полицию, а потом меня вышвырнут со свадьбы родного отца. Мама ни за что не отпустит меня в Европу одну, если ей придется вытаскивать меня из тюрьмы за незаконное распитие спиртного. И о чем я только думала? Я даже НЕ ЛЮБЛЮ виски. Уверена, что на вкус он как обуглившаяся фанера.
Поэтому, прежде чем бармен успел бы отреагировать, я ныряю под стойку так стремительно, что должен был раздаться мультяшный звук «вжух!». Пока я размышляю над тем, стоит ли мне и дальше ползать вдоль бара или направиться в сторону уборной, сквозь гомон голосов и музыку до меня доносится голос:
– Нора!
Я непроизвольно замираю. Где-то в глубине подсознания этот голос до сих пор ассоциируется с незнанием теоремы Эйлера. Едва миссис Райт окликает меня по имени, я будто слышу слова: «Ты сделала на сегодня домашнее задание?»
Сейчас на ней кружевное платье с длинными рукавами. Оно было бы миленьким, если бы не украшало учительницу математики, выходящую замуж за моего отца. На носу у нее все те же неизменные очки в толстой красной оправе. Казалось бы, уж на свою-то свадьбу любая женщина захочет их снять, но эта дама – по-видимому, большая поклонница образа библиотекарши с одиннадцатью кошками. А еще я бы не стала выбирать такую цветовую гамму: сочетание мятного и персикового, – но, как говорится, каждому свое.
– Нора! Ты выглядишь… – Миссис Райт, Тина, замолкает, словно решает, стоит ли говорить о том, что в эту минуту я ползаю на корточках по липкому полу танцевального зала.
– Кое-что уронила. – Я быстро поднимаюсь. – Рада вас видеть. Спасибо, что пригласили меня.
Она кажется сбитой с толку. За спиной у нее появляется мой отец и обнимает ее за талию. Мне потребовался целый год, чтобы научиться спокойно смотреть на них вместе и не испытывать тошноты. Но теперь я даже в состоянии сдержать гримасу отвращения.
– Дорогая, ты выглядишь потрясающе.
Вот все отцы такие – никогда не знают, когда ты выглядишь потрясающе. Он же понятия не имеет, что этому платью почти шесть лет. И что на макияж я потратила целых тридцать семь секунд, потому что катастрофически опаздывала на церемонию, где у меня было крайне ответственное задание – прочитать стихотворение («Я несу твое сердце в себе, твое сердце в моем»). Но все же я улыбаюсь и обнимаю отца, стараясь осторожно поднимать руки и не порвать платье. Ну и в порыве благодушия заключаю в объятья свою новоиспеченную мачеху Тину, несмотря на ее очки в красной оправе и мятно-персиковую свадебную гамму.