- Прости, что помешал, - наконец произносит он.
- Мы не слышали, как ты зашел. Прости, что не уследила за временем, и за беспорядок. Ван... Ну, он... - я не договариваю, потому что сама реакция Вана обо всем сказала.
Знаю, Зандер не идеален, но он любит своего брата, и его очевидная грусть лишь подтверждает, что его собственное горе до сих пор еще свежо и поглощает его. Они оба проходят через нечто невыносимое, и мне не хотелось бы добавлять тягот Зандеру, рассказывая о том, что Ван не хочет, чтобы я уходила.
- Я не смотрел на эти фото с тех пор... - он не закончил, отвлекшись на фотографию, что оказалась в его руках. Там были запечатлены его родители в день свадьбы. Они выглядели молодыми, счастливыми и полными надежд.
- Они кажутся любящими родителями, - говорю я нежно.
- Они ими и были. Они были лучшими. Такими ужасающе поддерживающими, - он останавливается, и я думаю, что это все, что он скажет, но неожиданно он начинает рассказывать всякие мелочи: - Мама была смешной, такой смешной, что от её шуточек можно было описаться, смеясь; в то же время в отце не было ни грамма чувства юмора. Но мама всегда смеялась над его убогими шуточками, как будто это самое лучшее, что она когда-либо слышала.
- Мой отец был механиком. Он мог говорить о моторах сутки напролет. Это было единственным, что его интересовало. Но когда я начинал говорить об открытии своего дела или мама начинала рассказывать о том, чем ее подруги или их дети занимались, или Ван, захлебываясь, рассказывал, какая клевая была одна из его игр, отец всегда слушал очень внимательно. Он так же давал отличные советы, - голос Зандера звучит так, будто он в трансе. Жаль, что он должен выйти из него.
- Звучит чудесно, - говорю честно, убирая последние снимки в коробку.
Зандер, наконец, сбрасывает с себя воспоминания и встает, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.
- Ван… Он расстроился, смотря на них?
- Поначалу он был в порядке. На самом деле, он показывал мне твои фото. Дреды тебе определенно не идут, - отвечаю, надеясь немного улучшить его настроение. - Но в конце его переполнило горе. Он скучает по ним.
- Мне позвонили по поводу катастрофы, когда я был на работе, - рассказывает Зандер, смотря прямо сквозь меня, вспоминая то ужасное событие. - Я не мог думать. Я не мог даже видеть. Я был в полнейшем шоке. Дек отправился за Ваном в школу и привез его ко мне. Я не мог даже осмыслить это, не то, что рассказать младшему брату, что наши родители умерли. Я мало что помню из того дня.
- Я знаю, что Ван сорвался. Он бил стены, опрокинул стол, разбил кулер и вырвал телефонный провод из стены. Он кричал и плакал, и не позволял никому приблизиться к себе, а затем, увернувшись от нас всех, выбежал наружу, - Зандер напрягается, рассказывая это, его беспокойство легко читается в голосе. Ван до чертиков напугал его в тот день.
Не особо думая, делаю шаг вперед и обнимаю его. Сперва он не реагирует. Затем притягивает меня, крепко прижимая к своей твёрдой груди. Учитывая, как сильно он держит меня, почти незнакомого человека, я задаюсь вопросом, позволял ли он кому-нибудь утешать себя с тех пор, как его родителей не стало.
- Дурня чуть не сбила машина! - рычит он, продолжая рассказ. - Это вывело меня из ступора, и я накричал на него, чтобы он был осторожнее, и что я отказываюсь терять и его тоже.
- После того дня он больше никогда не плакал. На похоронах он выглядел так, будто вообще не понимает, что происходит. Если бы я не знал, то подумал бы, что его накачали успокоительными. Он полностью закрылся, и те немногие минуты, когда он говорил со мной длинными предложениями, были те, когда он кричал на меня или спорил.
- Поэтому он не хочет входить в твой офис? - внезапно догадываюсь я.
- Он не говорил этого вслух, но Ван не переступал порога офиса с тех пор, как я рассказал ему, что родители умерли.
Когда его голос внезапно садится, моё сердце болезненно сжимается за них обоих.
- И он с тех пор совсем не плакал?
- Ну, сегодня плакал. Уверен, он плачет иногда, но я этого ни разу не видел, - он передергивает плечами, я чувствую это своим телом. – Он, скорее всего, делает это в одиночестве в своей комнате.
- Это не полезно, - указываю я. Мне любопытно, почему Ван открылся мне этим вечером, но, похоже, не может проявить эмоции перед Зандером.
Одно дело, когда Зандер держит все в себе. Это так же вредно, но он взрослый человек. Но Вану двенадцать, и то, что он сдерживается сейчас, повлияет на него, когда он станет взрослым. Ни один ребёнок не заслуживает того, чтобы переполняться таким гневом и горем.