Я не знаю, что ей сказать в эту секунду, волнение переполняет душу. Ничего так и не произнеся, я склоняюсь перед Зориной и касаюсь губами ее живота.
Она вздрагивает. Я чувствую это, мне безумно хочется удержать ее на месте, попросить не уходить, не оставлять меня больше, но я молчу. Не в том положении, чтобы от нее что-то требовать.
Слегка поворачиваю голову и щекой мягко поглаживаю ее живот, не в силах сдержать улыбку. Там мой ребенок. Растет и развивается. И Зорина его оставила, несмотря ни на что. Как там девочки говорят? Бабочки в животе порхают? А у меня душа в клочья. Рвется и рвется, и рвется. Тянет беспрестанно.
Я не могу остановиться, целую ее живот, утыкаясь в него лицом, слабо прижимаясь к нему виском, скулой, носом. И этот неудержимый трепет отнимает возможность говорить и ясно мыслить.
Зорина тоже не роняет ни слова. Она просто сидит на месте и позволяет мне касаться себя.
Мои руки готовы сами собой обхватить ее ненавязчиво, осторожно. А я не смогу вновь отпустить. Больше не смогу. Заставляю себя не касаться Зорины руками. Она просила этого больше не делать.
Поднимаю голову, прямо смотрю ей в глаза.
— Тебе не холодно? — произношу я, вдруг думая, что она наверняка уже околела здесь.
— Нет, — она отрицательно машет головой. Растеряна. Испугана. Заплаканная до невозможного.
Я слегка приподнимаюсь, ладонями продолжаю упираться в скамейку. Наши с Зориной лица оказываются на одном уровне. Губами я касаюсь ее носа, оставляя на нем едва уловимый поцелуй.
— У тебя нос замёрз. А на улице уже заметно похолодало.
— Все нормально, мне так комфортно, — стеснительно отмахивается Зоря, но от меня не отодвигается. Она ждёт мою реакцию. А я и не знаю, как реагировать… на все сразу.
— А он еще не шевелится? — внезапно уточняю я. И понимаю, что для меня это действительно важно.
— Еще очень слабо. Думаю, рукой не почувствуешь.
— А можно попробовать? — раздается мой вопрос. В тишине он звучит как выстрел: громко, неожиданно, немного дергано.
Зорина потрясена, но держится неплохо.
Она беззвучно протягивает руку, позволяя мне вложить в нее свою ладонь. Направляет меня, укладывая мои пальцы себе на живот сбоку.
— Вот здесь я чувствовала недавно. Но это настолько невесомо и мягко… как будто рыбка щекочет хвостиком.
Я улыбаюсь. Мы оба улыбаемся. И наши лица так близко. Я могу почувствовать ее сбивчивое дыхание.
Я продвигаюсь ближе. Еще ближе. Эти неправильно, наверное.
— Скоро я узнаю пол, — пронзительно сообщает Зоря, глядя в мои глаза. Я хочу отпить ее дыхание, хочу вобрать его, хочу забрать себе все ее болезни, все страхи и сомнения.
— Мы узнаем, — намеренно поправляю ее, подталкивая неосознанно привыкать к нам. Вновь. — Мне это непринципиально. Я рад в любом случае.
— Ты не хотел детей… — вдруг произносит Зоря. И да, она права. Но сейчас же все изменилось. Я не откажусь уже.
— Не хотел, — подтверждаю я. — Раньше. А этого ребенка хочу. Потому что он от тебя.
— Не надо, — резко просит она, и все волшебство, опутывающее нас всего какую-то секунду тому назад, бесконтрольно рассеивается.
Даже дышать боюсь, мне кажется, я сейчас доломаю все, что еще не успел разрушить.
Зоря отворачивается, пытаясь безуспешно спрятать слезы.
— С Леной говорил? — уточняет она надрывным голосом. А я не знаю, что сделать, чтобы ее успокоить.
— Не вини ее, я сам все выпытал. Она не хотела сознаваться, — я немного приукрашиваю действительность.
— Мне домой пора, — заявляет она. Хочет от меня убежать. Ей тяжело рядом со мной. Как же от этого корежит. Прости, родная. Прости меня…
Она пытается подняться, но я не позволяю.
— Я провожу.
— Да мне ж недалеко…
— Зорь. Я с тобой на обследование поеду.
Она задирает голову. Мне больно видеть, как одинокая слезинка оставляет мокрую дорожку на ее щеке.
— Я не хочу, чтобы ты ехал, — сдавленным полушепотом проговаривает она.
— Зорь. Я тебя очень обидел. Да, я понимаю, что тебе неприятно со мной находиться рядом. Но я не смогу оставаться не у дел. Я обещаю, что потом, когда все закончится и ты поправишься, я отойду в сторону и не буду ни на чем настаивать в отношении нас с тобой, как бы мне ни хотелось, я приму любое твое решение, обещаю. Но сейчас не могу. Я просто не могу оставить тебя одну.
— Акрам… — ее голос дрожит, а я ничего не могу сделать. Даже обнять не могу. Обещал ведь.
— Что, моя девочка? — хриплю я в ответ, кусая нижнюю губу, меня разрывает от эмоций. У нас же с ней все было хорошо. Зачем? Почему? Ну почему я такой бракованный?!