Мы оказались посреди деревянных скошенных бараков, походивших скорее на временное убежище, чем на постоянное место жительства. Во дворе на небольшой возвышенности располагалась колонка, когда-то очень давно покрашенная синей краской. Теперь уже ободранная, со сбитым носиком, но еще явно функционирующая.
От железных перекладин тянулись веревки для сушки белья. В данный момент на них ничего не висело, то ли жители района временно отсутствовали, то ли одежду всю постирали и высушили.
Между двумя домами высилась куча мусора – какие-то цветные обертки, сваленное тряпье, вывороченные рамы, битый кирпич. В общем, все то, что нести до помойки было тяжело и лень. Хотя еще большой вопрос, есть ли здесь помойка?
Детская площадка с вырванной наполовину каруселью и железной качелью без сидений будто специально оказались присыпаны грязью. Пыль была везде, куда не посмотри. Даже хрустела на зубах и, чудилось, падала с неба, как мелкие снежинки.
А что интереснее всего, этот район находился в низине. Поодаль, в паре километров, виднелся Город. С обычными панельными пятиэтажками, которые на местном фоне смотрелись чуть ли не верхом цивилизации. Если честно, район мрачный, если не сказать большего. Тут очень удачно сводить счеты с жизнью, а не жить. Хотя, если учитывать, что мы, как выразилась Громуша, и так немного мертвы, вполне подойдет. Самое главное – вокруг не оказалось обращенных. Что в моем личном рейтинге давало местному кварталу уже сразу три звезды. Посмотрим, вдруг тут еще что найдется.
– Мне это место нравится, – сказал Несущий Свет откуда-то из-за спины.
Только теперь я понял, что он до сих пор с нами. Обернулся, и увидел перед собой своего бывшего командира роты – Ефременко Сергея Палыча, по прозвищу Гнида. Козла редкостного… Жена у него была красивая и гулящая, Анна. Поговаривали, что ее замуж вроде как насильно выдали. Вот та, зараза, и мстила. И, что самое смешное, чем ниже оказывалось звание офицера, тем сильнее она заводилась. Наверное, в голове уже какие-то необратимые процессы происходили.
С другой стороны, я не психотерапевт. У меня тогда гормоны буйствовали. А тут женщина. Красивая, с третьим размером груди, пухлые губы красной помадой намазаны. В общем, не посрамил честь второго взвода. А уже после, когда узнал к кому она по жизни прикомандирована, за голову схватился. Да было поздно. Палыч мне такую сладкую жизнь устроил, что вешаться хотелось.
Закончилось все через полгода, когда Анна внезапно застрелилась из табельного оружия Гниды. Дело замяли, а его самого по-тихому перевели, чтобы глаза не мозолил. Мне же урок на всю жизнь остался: «не все можно совать, куда хочется. Даже если места для этого вроде как предназначены, а их владельцы вполне не против». Правда, как выяснилось на примере Алисы, ученик я был хреновенький.
Поэтому и сейчас меня передернуло от отвращения, когда перед глазами предстал Сергей Палыч.
– Извини, Шипастый, не мог удержаться, – он обернулся другим человеком, каким-то пожилым стариком-узбеком, в тюбетейке, в широких штанах и стареньком потертом зипуне. – Или мне лучше называть тебя Федор?
– Лучше Шипастый, – ответил я. – Я пока не привык к новому имени.
Странно, но сейчас мне не хотелось спрятать свой взгляд. Напротив, появилось неосознанное желание разглядеть каждую морщинку этого старика. Словно в облике мог скрываться какой-то смысл. При этом я вполне понимал, что личина выбрана Несущим Свет случайно. С таким же успехом здесь могла быть женщина или ребенок любой национальности.
И еще я понял – собеседник знает обо мне практически все. Этот фокус с Виктором Палычем был более, чем красноречивым.
– Итак, Шипастый, я… как бы тебе попроще сказать.
– Падший ангел, Люцифер.
– Падший ангел, – закатил раскосые глаза старик. – Очередная жертва пропаганды. Уж лучше Люцифер, хотя и это не совсем точно.
– Тогда кто?
– Правая рука Отца в этих отдаленных землях. Ты же понял, что это за место?
– Понял, – кивнул я. – Нечто вроде Чистилища.
– Если очень грубо выражаться, – согласился Несущий Свет. – Место, где души ожидают своего часа для перехода в другой мир.
– Почему их не перекидывать сразу? Неужели правдива версия про скуку, которую рассказал мне Толстожоп… один из твоих детей?
– Мне надо в определенной степени поддерживать соответствующую репутацию, – ухмыльнулся узбекский старик, хитро подмигнув мне. – На деле все объясняется проще. Когда Отец сотворил загробный мир для своих новых творений, мы и не предполагали, куда приведет этот его, как вы выражаетесь, стартап. И по началу было все хорошо, они умирали, попадали туда, ко мне. Кто прожил жизнь хреновенько, тот отправлялся на нижний порядок, кто так, как заповедовал Отец, на верхний.