Мы со скорбью давние попутчики. Но теперь мне пришлось столкнуться с ней в непривычном обличье. Когда я потерял Айлуид и близнецов, а позже и отца, меня переполняли боль и гнев. Скорбь походила на дикого зверя, мечущегося в груди, прогрызающего сердце, воющего и озлобленного.
Новая же скорбь не оставила во мне живого места. Как будто с меня заживо содрали кожу. Мое разбитое обескровленное сердце продолжало биться просто по привычке, а не из желания жить. Прежде скорбь была исступлением и мукой, теперь же уподобилась пронизывающему ветру, который проносится над пустыней. Я был совершенно опустошен. Стоило расслабиться, и я бы утонул во всепоглощающем отчаянии. Но я не мог позволить себе поддаться чувствам теперь, когда от меня зависела жизнь других.
Северин с криком проснулась в ночи. Ее всхлипывания разрывали мне сердце, когда я думал о том, что ей пришлось пережить. О том, что пришлось выдержать Оуэну.
Она вцепилась в мою руку, дыхание у нее было сбивчивым, лицо — мокрым от слез. Я пододвинул стул к ее кровати и рассказал о детстве Оуэна, о смышленом, пытливом и заботливом парнишке, каким был мой сын. Когда Северин наконец начала засыпать, я попытался убрать руку, но она ухватилась за нее и открыла глаза.
— Вы заберете меня домой? — прошептала она с мукой в голосе.
Несмотря на страшные синяки и ссадины, несмотря на дитя, жившее у нее под сердцем, она оставалась юной девушкой, которой едва исполнилось двадцать лет.
— Заберу. Отсюда до Парижа всего два дня пути. Как только ты поправишься…
— Нет. Не в Париж. — Она сглотнула. — Мы с Оуэном собирались после войны вернуться домой. К нему домой, к вам. Он часто говорил об этом. — Я отвернулся, чтобы не показывать эмоций, и тогда она нерешительно дотронулась до моей руки. — Вы не против? Вы этого не хотите? Я не…
Я бережно сжал ее пальцы, тонкие, как у ребенка. Она носила в себе частицу моего сына — единственную связь с мужчиной, которым он стал после того, как я изгнал его.
— Я хотел бы отвезти тебя домой.
Улыбка у нее была робкой, жалкой тенью ее прежней улыбки, я в этом не сомневался. Но плечи Северин расслабились.
На следующий день я начал готовиться в обратный путь. На север, до Западного вала отправлялся военно-медицинский конвой, и они согласились взять нас с собой. Мы разделимся с ними перед тем, как они повернут на восток, а оттуда до Парижа останется один день пути — на северо-запад. Дальше можно найти машину до побережья. Если придется, я угоню лодку и переплыву через Ла-Манш на веслах. Никогда не думал, что до этого дойдет. Но, в конце концов, разве я предполагал, что мне придется проехать всю Францию в грузовике скорой помощи и перейти через заснеженные Альпы.
Я не собирался возвращаться домой без сына. Это угнетало меня, пока я двое суток бродил по улицам Лиона. Я сам не понимал, чего ищу. Найти его тело не представлялось возможным. Северин не знала, где их держали, помнила только, что там было темно и холодно.
На второй день поисков я встретил знакомого:
— Полковник.
Американец изучал меня несколько мгновений, а потом вспомнил:
— Вы приехали на скорой из Парижа. Помогали нам в госпитале.
— Рис Гравенор. — Я взглянул на дюжину солдат, стоявших у него за спиной. Все в полной боевой готовности. — В городе еще остались немцы?
— Мы обшарили каждый закоулок, но говорят, что где-то еще постреливают.
— Можно мне пойти с вами?
Брови полковника удивленно вздернулись.
— Я ищу сына, — продолжил я. — Его держали в гестапо здесь, в Лионе.
Взгляд у американца был проницательным и оценивающим.
— Идите с нами, Гравенор, — сказал он после минутного размышления. — Я слышал, что Мясник и другие отступают к Брюйеру.
Я пристроился к его отряду.
— Мясник?
— Его фамилия Барбье, он возглавлял гестапо здесь, в Лионе. По слухам, прозвище Мясник он получил вполне заслуженно…
Тем временем мы достигли района, от которого после бомбежек остались одни руины. В нужном нам здании, похоже, раньше была школа.
— По нашим данным, он отступает, — продолжал полковник. — Но поступили сведения о какой-то активности тут, на развалинах их штаба. — Полковник махнул рукой, дав своим подчиненным команду выступать вперед. — Ждите здесь, — бросил он мне.
Солдаты рассыпались в цепь и прочесывали район настолько тщательно и согласованно, что сразу стало понятно: они выполняют подобную задачу не в первый раз. Я наблюдал, как они удалились в недра разрушенного здания.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем раздался пронзительный свист. Полковник махал мне рукой. Лицо у него было мрачным: