— Святые угодники! — выдохнул я и бросился к ней.
Но полковник остановил меня, взяв за плечо:
— Она мертва, Гравенор. Они все мертвы.
Так и было. Все тридцать узников, содержавшихся в полутора десятках камер вдоль длинного узкого коридора, были мертвы. Замученные до состояния искореженных бесформенных груд. Каждого прикончили выстрелом в голову. Мужчины и женщины, молодые и пожилые… Самой юной девушке было не больше пятнадцати, и ей пришлось столько перетерпеть, пока смерть не избавила ее от мучений. Солдат рвало в тоннеле.
— Сэр? — Голос раздался из самой последней комнаты в коридоре. — Вы должны это увидеть.
В центре этого помещения, чуть просторнее прочих, стоял стол, залитый засохшей кровью. На полу лежал распростертый мужчина с черной кровавой кашей вместо лица. Вокруг размозженного черепа валялись обломки стула. На нем была униформа вермахта.
«Он разорвал путы, — прошептала Северин. — И забил охранника до смерти стулом. В нем проснулась дикая ярость, и другие охранники не могли оттащить его…»
Я потер лоб и сжал переносицу. Меня неотступно преследовали эти кровавые пятна на полу.
«Они пристрелили его. Охранники. Они убили моего Оуэна. Нашего Оуэна».
— Я думаю, что мой сын был здесь. Но его нет среди мертвых.
Полковник не спросил меня, откуда я это знаю. Он вывел нас наружу. У всех были напряженные и осунувшиеся лица.
— Передохните, господа, — сказал полковник. — А потом мы вернемся и заберем тела бедолаг.
— Благодарю вас, полковник.
Он обернулся ко мне:
— Мне жаль, что мы не обнаружили вашего сына, но я рад, что его не оказалось в том аду. Удачи вам, Гравенор.
— И вам, сэр.
Полковник глубоко вздохнул и обратился к своим солдатам:
— Пошли, ребята. В таком месте никого нельзя оставлять.
Я брел по улицам города, будучи не в состоянии избавиться от воспоминаний о смердящей комнатенке с залитыми кровью столом и полом. О пустых глазницах и изуродованных телах. О запахе ужаса, который там творился. Меня пошатнуло, и я свернул в переулок, где прислонился к шершавой и прохладной каменной стене. Я давился и кашлял, но завязанный в узел желудок не желал расслабиться и вывернуть содержимое на мостовую.
Я уткнулся в стену лбом. Во мне бушевал гнев. Нестерпимо тянуло ударить кулаком по камню, но кончилось бы это переломом руки, чего я никак не мог себе позволить при данных обстоятельствах. Я закрыл глаза и стал дышать. Гнев постепенно утих, перейдя в оцепенение. Я поймал себя на том, что мне не хватает рядом Шарлотты, ее прохладной ладони на моем плече.
Я выпрямился, заставив себя стоять ровно, и пустился в обратный путь, к больнице. В коридоре около палаты Северин мне встретилась медсестра:
— Вы только что разминулись с другим мужчиной, месье.
Я не сразу понял ее, но как только до меня дошел смысл слов, настороженно обернулся:
— С каким таким другим мужчиной?
Тон моего голоса заставил ее остановиться, она наморщила лоб:
— С тем самым, который привез сюда пациентку несколько дней назад.
Северин не помнила, как она попала в больницу. Я пытался расспросить медперсонал, но никто ничего не знал. Я глянул в пустой коридор.
— Так он был здесь?
— Да. Справлялся о состоянии девушки.
— Я бы хотел поблагодарить его.
И узнать, где он нашел Северин. Это помогло бы мне с поисками.
— Я сказала ему об этом, но он не пожелал остаться.
— Как он выглядел?
Она развела руками:
— Обычно. Не высокий, но и не низкий. Не толстый и не худой. Извините, но я не запомнила никаких особых примет.
Отмахнувшись от извинений, я почесал в затылке.
— Припоминаю лишь его фетровую шляпу. Черную — потому-то я и обратила на нее внимание. — Медсестра произнесла это скептически, видимо, считая черный цвет неуместным. Но я не понял, почему.
Огромными шагами я пролетел коридор и лестницу. Выбежав на улицу, сначала посмотрел на север. Не увидев черной шляпы, взглянул в противоположную сторону и успел заметить, как одетый во все черное мужчина поворачивает на восток.
Я поспешил за ним, перейдя на бег. Завернув за угол, я увидел его и принялся кричать. Однако, повнимательнее приглядевшись к нему, замолчал.
Как и сказала медсестра, он был среднего роста и среднего телосложения. Кроме шляпы, ничто не выделяло его из толпы. Он не прогуливался, но и не спешил, шел размеренным шагом, но при этом целенаправленно, явно зная, куда идет. Мужчина снял шляпу и нес ее, прижимая к боку. Через несколько метров он незаметно, не сбавляя скорости, бросил головной убор на землю.