— Он просто не тот, — когда мы ехали в электричке, заговорила мама. — Не тот, ради кого стоит так убиваться.
— В том тои дело, — я в который раз всхлипнула, стараясь сдержаться и вновь не разреветься. — Что для меня он был ТОТ.
А тем временем в наркологической клинике живой и идущий на поправку Михаил Громов лежал и ждал прихода матери, которая каждый день посещала его. Еще больной надеялся увидеть Алину, которую, он верил, очень заботила его судьба. По словам Нины Олеговны, девушка сильно переживала трагедию друга и попросила ее сообщать ей о любых изменениях состояния парня. Только вот не ожидал он, что Аля не откликнется на столь радостную для всех новость.
— Ты ей звонила? — как только увидел свою родительницу, выпалил Миша. — Что она сказала?
— Я разговаривала с ее мамой, у которой почему-то оказался телефон дочери, — пожала плечами женщина, однако, удовлетворенно отмечая про себя, что сын воспрял духом при воспоминании о Селезневой. — Анна обещала ей передать.
— Паршиво, — Гром откинулся на подушки и тяжело вздохнул. — Они ведь ей даже работать запретили. Представляю, что наговорили, когда узнали обо мне все…
— Если так, то бери себя в руки и тренируй силу воли, — Нина Громова присела на краешек его койки и продолжила: — Если она даже и не в курсе последних событий, я ей сегодня вечером напомню о тебе. Хочешь?
— Можно, конечно, — Миша отвел взгляд и печально посмотрел в окно. — Но не думаю, что у тебя хоть что-то выйдет.
— Почему?
— Я не знаю, как тебе это объяснить, — карие глаза вновь устремились на мать. — Просто внутри появился страх, что она меня не дождется.
— Если ей так и не сообщат о моем звонке, то она вернее всего сама примчится сюда, — попыталась подбодрить та парня.
— Кто бы ей это позволил, — покачал головой Громов. — Алька мне рассказала, как они ее заставили уволиться с места консультанта в магазине одежды.
— Тогда мне стоит наведаться к Анечке в гости, — совершенно серьезно проговорила Нина Олеговна. — У нее передо мной один должок имеется.
— Какой? — тут же заинтересовался Миша. — Расскажешь?
— Да так… — уклончиво ответила женщина. — Я их с мужем помирила, когда вам с Алиной по пять лет исполнилось. Представляешь, дело чуть до развода не дошло.
— Алинка жаловалась, что он стал выпивать, — в ответ поделился информацией молодой человек.
— Да у него брат родной был игроком, — фыркнула Нина. — Слава богу, что Георгий не такой. Надеюсь. Или нет…
— Лучше нет. Ну эти зависимости куда подальше!
— Наконец-то понял, — тепло улыбнулась мать. — Долго же тебя пришлось уговаривать.
На некоторое время воцарилось молчание. Громов-младший собирался с духом, чтобы озвучить очень важное для него признание.
— Мам, — наконец, тихо проговорил он, не желая посвящать в свои сердечные метания остальных товарищей по палате. — Я ведь люблю ее. Я теперь все сделаю для того, чтобы быть с ней. Спасибо… За то, что пнула меня.
— Не за что, — тонкие пальцы легли на тыльную сторону широкой ладони и принялись нежно поглаживать кожу. — Я понимаю, что тебе это дается очень непросто.
— Когда меня везли по коридору, — медленно продолжил изливать душу Миша, — я совершенно не понимал, что буду делать вне этих стен. Но там же случайно услышал, что кто-то из санитаров попросил своего коллегу приколоть к стене график дежурств с помощью кнопки…
— Насколько я помню, в детстве таким прозвищем ты окрестил Алину, — прищурившись, заметила Нина.
— Точно, — подтвердил Гром. — И вот тогда меня словно током ударило. Иллюзия безысходности спала, и я в душе будто заново родился.
— Я рада, — стараясь скрыть непрошенные слезы, вымолвила Нина Олеговна и с надеждой в голосе уточнила: — Поедешь после больницы в реабилитационный центр?
— Конечно, — твердо произнес молодой человек. — Нам необходимо выгнать из меня всю эту дрянь.
— Через недельку, думаю, ты сможешь отсюда выйти.
— Чтобы в полной мере пройти восстановление после детоксикации.
— Но у тебя ведь есть цель.
— Эх, мам… Ломка такая вещь… Никому не пожелаешь испытать ее.
— Я видела и помню тебя в этом состоянии.