— Значит, не хочешь по-хорошему? — спросил я, скрестив руки.
Дама показательно отвернулась. Разъярившись, я поднял еë прислугу с земли и приставил к горлу девушки гранитный, сделанный из магии нож.
— Не достанешь мне книгу, и я перережу ей горло.
Жертва обмякла и свалилась в мои объятия. Это было слишком жестоко для её нежной натуры.
— Режь. — Маргарита равнодушно пожала плечами. — Найду новую.
Я направил поток энергии на усиление слухового аппарата и напряг уши.
«Биение сердца не ускорилось. Мимо»
Не имея больше необходимости в услугах Магды, я откинул девушку в кусты. Но нож сохранил.
— А если так? — я присел на корточки и приставил к пузу упрямицы клинок. — Не согласишься, и твой маленький секрет помрëт в утробе. Грустно, правда?
Мои слова показались даме столь неожиданными, что по первой она просто не нашла, что ответить, и застыла, словно каменная статуя.
— Откуда... — эффект превзошёл все мои ожидания. — Как ты узнал?
— Птицы нашептали. — неопределённо ответил я и погладил девушку по ещё плоскому животу, на котором, впрочем, уже ощущалась та самая припухлость, от которой женщины через пару месяцев набирают десяток килограмм и подумывают об открытии предприятия, объединяющего солёные огурцы с арбузом.
Мой жест вызвал у девушки дрожь. Признаюсь, я не привык к запугиванию беременных дам, поэтому её судорога произвела на меня глубокое впечатление.
— Не тронь его! — дама внезапно встала и схватила меня за край рубахи. Она бы могла утянуть меня за собой, если бы не местные портные, работающие на совесть: кусок материи просто-напросто порвался, и бунтарка упала без чувств.
«Чтобы восстановить энергетические ресурсы, ей потребуется как минимум неделя или пару мощных накопителей. Я больше чем уверен, что такие в доме есть...» — это ощущение стало ещё прочнее, когда я заметил, с каким вожделением пленница смотрит на вход.
— Так мы договорились? — Для закрепления результата я потянулся к животу Маргариты повторно.
Вдруг, совершенно неожиданно, произошло обстоятельство, не зависящее от воли сторон: я споткнулся и свалился на женщину с магическим кинжалом в руке.
Такого сильного крика, должно быть, не слышал ещё не один имперец: хозяйка имения завыла, как раненый бизон, и буквально разрезала несчастный воздух своим криком.
Когда я поднял голову, мне почудилось, что в глазах девушки, поначалу казавшейся не иначе как всесильной, наметился проблеск на слезу. Но убедиться в этом мне не дали, впрочем, дали другое — по морде.
— Любитель! Фи. — не желая казаться слабой, пленница отвернулась. Любой бы на моём месте подумал, что девушка — настоящая скала в теле прекрасной нимфы, но на то я и император, чтобы замечать мелочи: пальцы у девушки дрожали, как у тяжелобольной. Ох, как же она испугалась! Это была определенно та тема, на которую мне стоило надавить.
Я без слов подошёл к пленнице и, связав ей руки магическим шнурком, потащил в дом. Она не упиралась. Зайдя в коридор, я заметил по близости, в гостиной, хороший диван, и оставил мой излучающий агрессию груз там. Избитая женщина распласталась на диване и сбросила туфли. Теперь она была готова к беседе.
— Я знаю твою тайну и теперь в любой момент могу её разрушить. Только что ты видела, каким хрупким бывает счастье. Согласна?
Дама приподняла голову и пристально на меня посмотрела.
— Ты прав. Я недооценила тебя...
Признаюсь, я оказался польщён этими сладкими речами, хотя и доподлинно знал, что они адресованы не мне, а реальному виновнику торжества - некоему Деброву.
— Ты ещё худшая мразь, чем я думала, Юра. Демон по сравнению с тобой — ничто. Так, смешная безделица, пожирающая людей.
— Ты невысокого обо мне мнения, хотя сама без пяти минут палач. Кастрация?
— Я блефовала, идиот. Ни одна женщина в здравом уме не притронется к тому, что прячется у мужчины ниже пояса: почти все судьи в Российской империи — мужского пола. Стоит кому-то прознать, что известная своими провокационными высказываниями графиня кастрировала какого-то оладуха и на меня слетится весь свет столицы. Как мухи на кровь.
— Или на дерьмо.
— Да. Или на дерьмо. — безропотно согласилась колдунья и улеглась на бок.
— Твоё платье... чуть приспустилось.
Как и подобает достойному мужу, я поднял блуждающий взгляд к потолку. Никто не усомнится в манерах Гергана Великолепного, когда он этого хочет, а хочет он этого, надо сказать, весьма нерегулярно.
— Избил меня, а теперь стесняешься? Неужели у тебя раздвоение личности?