— Вы правы, красиво будет... — поняв, что мне, в общем-то, должно быть не до искр, я вытянулся по струнке. — Когда мы займёмся... Ну...
— Сексом?
Юноша упал в обморок. Я же ничуть не смутился.
— Кхм, того... Это...
— Да ладно, я пошутила! — иллюзионистка хлопнула меня по плечу. — Не переживайте: всё в своё время. А пока — давайте покажу вам последний бал уходящего лета!
Дама театрально раскинула руки, обратив наше с юношей внимание на огромный внутренний двор, с трёх сторон окружённый колоннами. Он уже наполовину заполнился людьми и теперь гудел от удовольствия — кто-то плескался в неглубоком бассейне, кто-то сидел у фонтанчиков (их было четыре, по каждому на угол) и попивал вино, кто-то расположился около столиков с едой, а некоторые и вовсе — уже побрели за припрятанные за колоннами апартаменты с мягкими диванами, кальянами и услужливыми официантами.
Многие гости собрались около растянувшегося на всю восточную сторону обрыва, огороженного метровым заборчиком — провожать закат. Для удобства эта маленькая улица была покрыта брусчаткой и имела при себе десяток лавочек.
— Какой огромный комплекс, — юноша смотрел на жалкое убранство, несравнимое по величине даже с императорским нужником, во все глаза. — А там что, мастер-класс по французской выпечке?
— Агась! — дама весело кивнула. — Пойдёмте, покажу!
Не принимая отговорок, женщина схватила нас двоих за руки и повела к засыпанным мукой столам, возле которых расположились повара из Франции.
— Ч’тобы это было très bien, моя дорогая public, надо смешать...
Меня не интересовало, что надо бы там смешать, чтобы получить заварной крем, но зато Анне это больше чем нравилось — она продолжала держать нас с Габдулиным за руки и внимательно следила за процессом приготовления.
— Извини, у меня болит живот, — я легонько высвободил руку из дамской ладошки. — Пойду, отдохну...
Дама чуть наклонила голову и лукаво на меня уставилась. Я принялся неловко водить взглядом по огромной террасе в несбыточной надежде найти то место, где бы я мог ото всех спрятаться, и таки отыскал — на втором этаже, где расположилась терраса поменьше. Она была не так заполнена народом — на ней сидели лишь любители смотреть на звёзды.
— Туда! — я указал на маленькую террасу пальцем. — Я пойду туда.
— В ресторан? — женщина с подозрением прищурилась.
— Ну да, ну да... Голодный — жуть.
— Ну ладно, — дама притворно вздохнула. — Что поделать, меня будет сопровождать Серёжка... ты же не против, а, Серёж?
Лицо парня окаменело. Его помутневшие глаза словно транслировали мне: «Прошу, останься!».
— Думаю, он не против. — я игриво ощерился и хлопнул белого как мел юнца по плечу. Он не отреагировал. Чтобы привести его в чувство, я наклонился к нему поближе и шепнул: «Это твой шанс». После чего продрался сквозь любителей французской булки и начал искать лестницу на террасу.
Анна потянула Габдулина за руку и ткнула его в заварной крем — уже за моей спиной раздался её заразительный смех...
Я нашёл выход на террасу и поднялся наверх. Чтобы меня никто не побеспокоил, я выбрал угловой столик с самым шикарным видом и уткнулся в меню, сказав официанту, что позову его, как только его услуги мне понадобятся.
Но недолго мне удалось оставаться наедине со своими мыслями — ко мне подсел весьма неожиданный гость. Причём — без проса.
— Ну привет, джин. Как продвигается моё желание?
Я скривился, и мои брови из-под опущенного меню изобразили галочку.
— Нормально. Скоро пообщаешься со своей Дженин, а я вернусь домой...
Алексей схватил меня за руку. Его ладонь была холоднее льда.
— Откуда ты знаешь её имя?
Я одёрнул руку. От кожи Разумовского исходил странный замогильный шёпот. Он буквально давил на мои чувствительные к магии уши.
— Откуда? — тем временем продолжал Алексей, решительно намереваясь добиться от меня ответа.
— Рассказали. — коротко буркнул я и уткнулся в меню.
Разумовский всё это время казался мне неким зажатым мужчинкой, неуверенным и отчего-то очень богатым, но в этот раз его настойчивость поразила даже меня: он просунул руку под меню, отодвинул его и, кривя лицо, спросил:
— А что ещё тебе рассказали?
Я отодвинул треклятое меню и вздохнул.
— Ты портишь мой отдых.
— Разве это отдых? — резонно заметил миллионер. — Пока окружающие веселятся, ты боишься за свою шкуру, оставшуюся в ином мире, и не желаешь лишаться статуса.
— И много ты понимаешь. — на моём лице появился намёк на оскал. — Человек, который всю жизнь прожил под боком у матери в какой-то халупе не знает, что такое вставать по утрам в десятиэтажном дворце и, выходя на балкон, смотреть на многомиллионный город, в унисон кричащий твоё имя.