- Пользуешься моим беспомощным положением, негодник? – засмеялась она и подвигала пальчиками.
И тут за дверью послышались шаги. Я встал рядом с Куньей, держа руку у нее на талии, как обещал, чтобы она знала, что я здесь. Дверь распахнулась, вошел Ойху со смолистым факелом в руке, и приблизился к Кунье.
- Ну, что, не дождалась своего Уоми? – проскрипел он, и закудахтал, как курица – это должно было, видимо, изображать смех. – Сейчас продолжим наши игры! – Он внимательно рассматривал ее тело. – Отлично, ты готова. Приступим! – и он поднес факел к ее груди.
Я, конечно, не стал ждать и заранее поставил защиту между факелом и Куньей. Огонь трещал, но тело Куньи не менялось – сосок ее левой груди, которую лизал огонь, и не думал обгорать. Моя храбрая Кунья даже не вздрогнула, а глаза Ойху выпучились от изумления. Я решил, что пора кончать представление, и стал видимым. Ойху отшатнулся.
- Как видишь, Кунья сказала правду – я пришел. Давай теперь и мы с тобой поиграем!
Ойху схватил мой кинжал, торчавший у него за поясом, и изо всех сил ударил меня в грудь. Кинжал сломался, а Ойху порезал себе обломком руку и отскочил назад. Я обездвижил его, так что он прирос к месту с факелом в руке, и подошел вплотную:
- Ну, что, старый козел? Кунья сказала мне, что ты даже не способен взять женщину, и развлекаешься только пытками? Получаешь так наслаждение, да? А хочешь, на тебе попробуем?
Кунья внезапно исчезла со столбов и оказалась рядом со мной. Она обняла меня и положила голову мне на плечо:
- Я уже говорила тебе, не стоит его пытать. Просто убей, и все! А потом займемся Витой.
- Хорошо, милая, мы так и сделаем. Не хочешь ли убить его сама?
- Нет. Противно его касаться!
Упавший на пол обломок кинжала, который сломал Ойху, поднялся в воздух и начал приближаться к его животу. Колдун с ужасом смотрел на него. Сначала кинжал разрезал набедренную повязку, она упала на пол, и Ойху предстал перед нами голым. Потом кинжал вонзился ему в пах. Ойху широко раскрыл рот, но не закричал – я лишил его голоса.
- Эх ты, - сказал я с издевкой. – Какой же ты мужчина! Кунья не кричала, когда ты резал и жег ее. Ты – дерьмо, и дерьмом умрешь.
Обломок кинжала начал медленно двигаться вверх, вспарывая колдуну живот. Дойдя до верха живота, кинжал наклонился, и быстрым движением снизу проткнул сердце. Одновременно я снял с Ойху обездвиживание. Внутренности тотчас вывалились из его вспоротого живота, хлынул поток крови, и, захрипев, колдун закрыл глаза и повалился на пол.
* * *
Кунья стояла рядом со мной, и почти равнодушно смотрела на труп Ойху, лежащий на полу.
- Ну вот, - вздохнула она. – Теперь уже не будет никого мучить, это самое главное. Что мы дальше сделаем?
- Я вывешу это тухлое мясо на дереве рядом с домом, как он вывесил тела юноши и девушки, помнишь, Йолду рассказывал? И пусть его едят чайки. Если желтолицым слугам Ойху это понравится, мы просто уйдем. А если нет – придется их тоже развесить на деревьях.
Труп колдуна исчез с пола «камеры пыток», а на вопросительный взгляд Куньи я сказал:
- Он занял свое место на дереве, легко и красиво! Утром его увидят.
- Милый, теперь Вита, да? Или отдохнешь до утра?
- Как можно отдыхать, если рядом мучается человек? Конечно, пойдем к ней.
Так как было уже почти темно, я поднял горящий факел, который выронил Ойху, и мы прошли в соседнюю «камеру», где нас ждала Вита.
Она по-прежнему висела на столбах, но взгляд ее был вполне осмысленным – боли она не чувствовала, и впервые за долгое время отдыхала от страданий.
- Ну, вот и все, Ойху больше нет, - весело сказала Кунья. – Теперь мы поможем тебе. – И она снова погладила Виту по ноге, до которой могла дотянуться.
- Спасибо за эту весть. Но мне это уже не поможет. Поэтому, если вы так добры – просто убейте меня, быстро и без мучений! Я буду очень вам благодарна!
- Вита, зачем ты так торопишься? – сказал я. – Потерпи еще немного, и ты увидишь, что будет.
Я поставил возле стены кушетку, и Вита мгновенно оказалась лежащей на ней, а ремни, которыми она была привязана, упали на пол.
- Ну вот, так лучше, правда? – улыбнулась Кунья, садясь на край кушетки и беря Виту за руку. Но та взглянула на свои изуродованные руки, и, наконец, зарыдала, продолжая повторять:
- Убейте, убейте! Пожалейте меня! Кому я нужна такая?
- Нам, - кратко ответил я. – Нам нужна.
Вита, удивленная этим ответом, перестала плакать, и только судорожно вздыхала.
- Зачем?
- Затем, что сейчас ты заснешь, а проснешься целой и невредимой. Спи!
Глаза ее закрылись, на лице появилось выражение покоя, и она стала ровно дышать.