– Ты… Приказываешь? – тихий вопрос буквально повис в воздухе. – Ты… Мне? Напомни, кого из нас собирались принести в жертву? Кто из нас согласился принять веру этих сектантов в обмен на жизнь?
– Это была военная хитрость, – зло процедил Кусланд.
– Подожди… – поднял руку Алистер. – Я не помню такого.
– Зато я помню, – рыкнула орлесианка. – Всё помню. И – всех.
Кулачки девушки сжались, на глаза набежали злые слёзы… И она весьма неожиданно для всех оказалась в объятиях ведьмы, которая, шепча что-то успокоительное, отвела её в сторону.
Я разжал руки и позволил Кусланду рухнуть на пол. Быстрый удар кулака в лоб замаскировал комбинацию усыпления и ужаса – и тело аристократа рухнуло, как мешок картошки.
– Думаю, никто из нас не хочет видеть это существо рядом… – я потянулся к подбородку, но на полпути вспомнил о щётине и раздражённо опустил руку. – И отпускать его слишком опасно… Да и не стоит.
Я с намеком покосился на обнявшихся девушек и, поймав взгляд ведьмы, довольно сощурился.
– И что ты предлагаешь? – подозрительно поинтересовался королевский бастард.
– Думаю, у Морриган есть пара идей, которыми она с радостью поделится с нашим «другом», – я презрительно покосился на лежащее тело и накинул на него ослабленную донельзя ходячую бомбу, поставив триггер активации на попытку заговорить – навряд ли Кусланд сможет бодрствовать молча больше минуты…
*
Удивительно, но в храме, незаметно перешедшем в пещеры, осталось несколько десятков защитников. Часть из них, по примеру давешнего стражника, заливала глаза спиртовыми растворами и навряд ли смогла даже достать оружие – этих убить было проще всего. Немногочисленных трезвых и бодрствующих ликвидировать было сложнее, но не намного – лишь драконовод со своими питомцами и парой гостей из Тени доставил некоторые хлопоты.
Зачем убивать? Потому что у нас за спиной остались союзники и заклятый ходячей бомбой и регенерацией враг, посаженный на кол – он просидит так ещё не один час… Подойти к нему не даст силовой барьер, запитанный от крови Колгрима и Кусланда, но если за дело возьмётся умелый маг… Который среди сектантов точно был – кто-то же призвал демонов. Если он был не здесь и может вернуться, то встретится, либо с нашими соратниками, идущими по единственной тропе, либо с нами – идущими к храму. Если только он не умеет перемещаться иными способами…
Конечно, убить Кусланда можно и дистанционно, но лучше пусть пока посидит… А потом отправляется ко мне в ловушку душ.
Шейла привычно толкнула двустворчатые двери, но на этот раз за ними оказалось совсем не помещение, а покрытый льдом мост, опирающийся на вздымающиеся ввысь пики.
– Надо же, атааши! – выдохнул Стэн, подняв взгляд на вершину правого холма.
– Если эта штука меня проглотит, у нее случится несварение. Немного утешает, – фыркнула Шейла, поднявшее себе настроение до привычной планки – убийства «мелкомягких» всегда радовали голема.
– Атаковать или пусть останется, как есть? – я вновь потянулся к подбородку и отдёрнул руку, наткнувшись на седую щетину.
– А зачем атаковать? – полюбопытствовал Давет. – Это не порождение тьмы и оно не нападает на нас…
– Так-то да… Но ведь Архидемон – дракон, – вяло попытался я уговорить «коллег».
– Но ведь и берескарн – медведь, – логично ответил бывший вор, подводя черту.
Мы неторопливо прошли между пиков, глядя больше вверх, чем вниз – падение вниз казалось более вероятным и, чего уж там, приятным, чем участь закуски в пасти дракона. Чем ближе мы подходили к скале, в которой должен был покоиться прах Андрасте, тем больше шумов возникало в магическом диапазоне – Завеса высоко и тонко дрожала, складывая диковинную мелодию, что не под силу исторгнуть ни одному инструменту. Хрустальный звон вьюги, тихий шепот песчаных барханов, скрип кожи, горячее дыхание, шорох колец кольчуги, ласковый шелест моря, гул пламени, шорох и треск разрядов, мощный рокот прибоя, гулкий грохот камня,– не только звуки, но образы, виды, запахи… Всё вместе, сжатое в краткий миг и растянутое в бесконечность.
Я на секунду прикрыл глаза и погрузился в невероятную мелодию, поющую без слов обо всём на свете, потянулся к ней… И открыл глаза, в которых ярким серебром вспыхнули водовороты скверны. Как во сне я наблюдал за тем, как моя рука поднялась и сжалась в кулак. Впервые я услышал Зов Архидемона – прекрасную песнь… Но совсем не такую, как та, что звучала в камне вокруг меня, хуже, грубее… Слабее. Усилие воли – мелодия лириума усилилась и раздаётся уже не снаружи, а внутри, заставляя в такт ей пульсировать кровь, выстраивая ритм работы органов, ненавязчиво вплетаясь в каждую клетку и дальше – в душу, пронзая её и стыкуясь с жуткими татуировками, созданными по чертежам тевинтерского магистра. Колдовской узор сиял ровно и ярко, а всё тело словно окутало прозрачное светящееся белоснежным светом облако.
Зов Архидемона слабел и истончался, звуча всё неувереннее и неувереннее… Секундная вспышка видения – крик ярости Архидемона. Перед моими глазами на миг предстаёт весь Тедас – огромный шар, летящий в пустоте, на котором горят миллионы маленьких тёплых огоньков – порождения тьмы. В воздухе раздался резкий звук оборванной струны: моя связь с ними прервалась, напоследок показав всё и всех… А вместе с ней слилась с фоном и мелодия крови мира, затихнув на минорной ноте.
Я недоумённо моргнул и посмотрел на всё ещё поднятый кулак. Перевёл взгляд на двустворчатую дверь и заинтересовано присмотрелся к зазорам в ней, залитым очень знакомым металлом, который порой издавал совершенно невероятные мелодии… Завеса дрогнула, и я, повинуясь наитию, направил Силу в створ – никаких чар, лишь поток не преобразованной маны, принявший вид полупрозрачного фиолетово-серебряного огня. Пламя ударило в потемневшее от времени дерево и растеклось по нему, полностью обволакивая преграду, и резко рвануло внутрь неё. Лириум с тихим шипением втянулся внутрь, на ходу испаряясь, и двери легко распахнулись от лёгкого толчка, мягко скользнув на хорошо смазанных петлях.
– Долг члена Бересаада велит мне спросить, что это было… – мрачно проронил Стэн. – Но я не хочу этого знать.
– Иногда оно пугает меня до дрожи, – незаметно передёрнула плечами Шейла, явно уловившая больше кунари. – Давай пойдём быстрее и покинем это жуткое место.
Я перевёл взгляд на последнего не высказавшегося члена отряда и вопросительно приподнял бровь.
– Я… Увидел… Что ты. По-моему, даже у порождений тьмы больше общего с людьми, – Давет нервно облизал пересохшие губы. – Удивительно, что дракон не проснулся.
– С чего ты это взял? – я иронично усмехнулся и кивнул наверх, на внимательно смотрящую на нас драконицу. – Просто она понимает, что шансы не в её пользу, а потому не нападает… После ста лет драконы разумны.
Давет обернулся и вздрогнул – дракон приветственно рыкнул и я мог бы поклясться, что услышал в этом рыке изрядную долю насмешки.
– Знаешь… Давай пойдём быстрее, – попросил бывший вор, устремляясь внутрь.
– Как пожелаешь, о милостивый государь, – я весело рассмеялся и шагнул в тёмный зёв тоннеля.
Мы неторопливо шли по каменной кишке, не слишком рассматривая барельефы на стенах, повествующих о жизни и смерти Невесты Создателя – отношение к Церкви и всему, связанному с ней среди нас колебалось где-то между «уничтожить при случае» и «совершенно безразлично», да и в принципе… Любительская резьба под слоем пыли и грязи, освещённая лишь тёплым сиянием пары виспов – не самое увлекательное зрелище.
Вскоре барельефы сменились нишами, в которых стояли статуи Андрасте – стандартная троица: держащая щит, опускающая меч и держащая чашу. В отличие от Создателя, ей приписывается лишь три благодетели-области деятельности: защита слабых, правосудие и плодородие. Иронично, что ни в одном из этих занятий сама она не достигла сколько-то значимых высот… При жизни как Андрасте.
Наконец, тоннель завершился и мы вышли в просторный зал, буквально пронизанный нитями лириума. Едва мы переступили порог, как в широких и низких каменных чашах взметнулось яркое пламя, а у единственной двери соткался дух.