Стэн и Огрен парой мощных ударов мечей, объятых сиянием внутренней энергии, развалили ближайшего голема. Я потянулся к жизненной силе Бранки, рванул её на себя и обратил вытянутую из неё прану в чары кровавой марионетки… Которые, увы, бессильно стекли со щита воли духа.
Я обезвредил двух големов силовым полем и дробящей темницей, и провалился в невидимость, стремительно приближаясь к Совершенной. Две тонких, едва с волос, струйки крови вырвались из моих запястий и вошли в сердце и висок Бранки, начиная отращивать зазубренные нити, отходящие от центральной, и начинающие стремительно вращаться, превращая плоть в измельчённую кашицу. Души Бранки и ученика Каридина попытались сбежать, но я был слишком близко, а потому сумел поглотить их, скрылся в невидимости и начал лихорадочно просматривать и проживать ту часть воспоминаний, что касалась големостроения… Попутно понимая, отчего этот ученик пошел против учителя (нонсенс для гномов) – нет ничего страшнее отвергнутой женщины.
– Рад видеть, что ты такой и осталась… – услышал я, вернувшись из транса.
– Не знаю, что и сказать. Спасибо, – смущённо пророкотала Шейла.
– Не надо меня благодарить. Всё это – мои поступки, моё наследие. Но, по крайней мере, сейчас всё это кончилось. Спасибо вам, что встали на мою сторону. Наковальня ждёт. Нанесите ей последний удар. Могу ли я чем-нибудь наградить вас? Прощальный подарок, прежде чем я сброшу своё бремя? – стальной голем, носящий в себе душу Совершенного Каридина, повернулся к нам.
– Я хотел бы воспользоваться Наковальней… И нам всё ещё нужна корона для Орзамара, – ответил я, незаметно появляясь за спинами Стэна и Шейлы.
– Наковальню нельзя… – начал было Каридин.
– Не для голема, – чуть улыбнувшись, ответил я. – Не совсем голема. Я хочу перековать свой меч и сделать из него сосуд души. Вы ведь знаете, что это?
– Да, знаю, – задумчиво кивнул Каридин. – Но ведь для этого нужна… Жизненная сила какого-то существа?
– Не здесь, – я отрицательно качнул головой и указал на лириумные щупы, растущие откуда-то снизу. – Здесь Силы более чем достаточно и для разделения, и для ковки, и для восстановления раненой души.
– Тогда – Наковальня в твоём распоряжении, чужеземец, – приглашающее махнул рукой Каридин. – Не возражаешь, если я буду присутствовать?
– Конечно нет.
*
Дзянь-дзянь! Дзянь-дзянь! Кулак, в котором собралась огромная концентрация жизненной и магической Силы, вполне достаточная, чтобы, будучи выпущенной простым выбросом, смести небольшой городок, мерно опускалась на ледяной звёздный металл, не оставляя, впрочем, на нём никаких следов – так и должно быть при ковке магического оружия. Сталь, плоть, кость – всё это вторично при творении артефактов, созидание, синтез – происходит дальше грубой материи, в том, что осведомлённые смертные и бессмертные называют тонкими мирами.
Волны Силы стекались к Наковальне, наполняя её мощью и через неё придавая изделию невероятную прочность, гибкость, наделяя его свойством регенерации и сопротивления магии. В конце концов, творение големов и големоподобных существ – единственное, к чему пригодна Наковальня Пустоты, чудовищное по своим масштабам изделие Каридина, по-настоящему гениальный артефакт, призванный органично сплетать и спрессовывать души и трансформировать первые начала в камень или сталь. А, как известно, взаимопроникновение оболочек души ведёт к образованию и развитию новых оболочек – любых, от первой до восьмой.
С текучего, но неподвижного лириума Наковальни Пустоты стекали капли промороженной стали – всё, что осталось от Ткача заклинаний, когда из него аккуратно выдернули магическое наполнение. Звёздный металл охотно принял в себя новую магию, дополняя себя новыми свойствами и органично встраивая их в общий узор, окутываясь маленькими, пока едва заметными разрядами – волшебному металлу нужно время, чтобы приспособиться к изменениям.
На Наковальню Пустоты упали первые капли крови, тут же став бело-синим с примесью алого, изумрудного и фиолетового дымков, и втекли в артефакт, перетекая по нему и возвращаясь в тело артефактора, нашедшего более совершенный способ создания духовных артефактов: не отделять часть души, помещать её в предмет и восстанавливать надорванную связь целого и части, а помещать предмет в душу, делая его неотделимой частью, сродни «дополнительным телам» магов-оборотней.
С лежащей рядом с Наковальней кучки невзрачных чёрных камней поднялся верхний, самый крупный, примкнулся к шару-противовесу и скользнул внутрь приобрётшего эластичность глины металла в самый центр. За ним последовал ещё один, и ещё, и ещё… Семьдесят два магически обработанных обсидиана влились в рукоять и лезвие, становясь неотъемлемой его частью.
Артефактор раздражённо смахнул пот с лица и бережно поднял со стоящего рядом каменного пьедестала небольшую кость. Сила влилась в шестое левое ребро дракона – наиболее насыщенное Силой прежнего хозяина – придавая ему пластичность. Кость распределилась по рукояти и украсилась длинным спиральным узором – тевинтерские и гномьи руны органично переплелись и дополнили друг друга, становясь каркасом, «строительными лесами», с помощью которых артефактор возвёл внутри кости накопитель.
Рука мага вновь потянулась к пьедесталу и сомкнулась вокруг отреза кожи древнего дракона, который тут же прилип к ладони. Секунда – и ещё помнящая о том, каково быть живой плоть обхватила рукоять, срастаясь без швов. Она надёжно скрыла и защитила накопитель, но главное – будет впитывать лишнюю влагу с ладоней, коль скоро та коснётся её.
Артефактор секунду полюбовался получившимся магическим инструментом и лёгким движением Силы скрыл его внутри своей души, буквально впитав его. Резкий отток Силы покачнул его, заставив схватиться за ледяную поверхность Наковальни, но уже через минуту он с силой оттолкнулся от неё и бережно достал из кармана кольцо.
Прозрачное стекло, выглядящее, тем не менее, так, словно находится в тёмной комнате, и в котором, однако, вполне отчётливо видны тонкие едва заметно шевелящиеся прожилки алого цвета – как будто густой кровью капнули на воду. От кольца ощутимо тянет нечеловеческой магией и, прислушавшись, можно уловить тихий женский шепот на грани слышимости.
Маг бережно положил кольцо на Наковальню и положил рядом серебристый с фиолетовым отливом слиток – остатки после ковки меча – и Ключ от города – артефакт-ментор или усиливающий артефакт, который получает каждый наземник-негном, становящийся членом гномьей касты в результате серии Испытаний. Конкретно этот Ключ был получен нестандартным путём ещё в Башне…
Из Наковальни выстрелили тонкие пучки магических нитей, сковавшие чары артефактов. От слитка перенасыщенные Силой пальцы отделили маленький комочек и начали придавать ему форму кольца, в которое начали втекать, стыкуясь и переплетаясь, чары с колец. Левая ладонь артефактора легла на обнажённый торс и выдрала из груди кусок чего-то нематериального, но, тем не менее, оставшегося странным образом связанного с целым, и притянула его к кольцу из звёздного металла. Секунда – и осколок души вплёлся в серебряный с фиолетовым отливом металл.
Маг мрачно ухмыльнулся и вновь скрыл артефакт в глубинах своей души – второй раз это далось намного сложнее: из носа и покрасневших глаз потекли тонкие струйки крови, на ходу впитываясь обратно в тело, а пальцы столь крепко вцепились Наковальню, что лириум, составляющий её, начал крошиться и стонать. Когда артефактор отнял пальцы от поверхности на ней остались легко видимые отпечатки когтистых ладоней.
На остатки слитка легла тонкая цепь с шестнадцатилучевой звездой и маленький невзрачный оберег. Кисть артефактора коснулась его и в воздухе раздался немелодичный хруст – для такого маленького слитка буквально вбиваемые в него чары оказались за гранью возможного. Четыре пирамидки-фокуса гулко загудели, а окружающие Наковальню жилы лириума стали сиять существенно слабее: повинуясь приказу, огромный артефакт безуспешно пытался стабилизировать изделие.