– Вчетвером? – скептично поинтересовалась королева. – И что вы будете делать?
– Сейчас там только верные Логейну бойцы, – я равнодушно перевёл взгляд на «зеркала души» его дочери, зажигая в глазах огоньки скверны и прикладывая её ужасом. – Мы войдём и выйдем с пленниками.
– Но ведь они же просто… – начала, но быстро замолчала королева, явно не слишком стремящаяся терять людей.
– Враги. Враг Ордена должен быть уничтожен. А сейчас – позвольте откланяться. Будет неловко, если пленников казнят, пока мы общаемся, – я дождался кивка эрла Эамона и вышел из кабинета вслед за всеми остальными, успев услышать, как королева спросила у него, что это за чудовище было.
– Итак, что там с твоим пронырой? – спросил я у Лелианы, когда мы вышли из поместья и развернули вокруг себя отвод глаз.
– Всё неплохо, – ухмыльнулась шпионка. – Всё заработанное уже отдала Морриган, а добытый компромат прижал представителя Центральных баннорнов. Ещё есть кое-что на Логейна – он продавал эльфов в рабство.
Чуть помолчав, орлесианка продолжила:
– И знаешь… Мне этого не хватало.
Мы с Морриган удивительно синхронно повернулись к ней и одобрительно улыбнулись: мы оба вполне допускали, что девушка продолжит скрывать себя от самой себя.
– А что у тебя, Морриган? – я повернулся к ведьме.
– У меня всё неплохо – «неизвестные заинтересованные лица» получили, что хотели… Точнее, один из них получил, что хотел, – недобро рассмеялась ведьма. – Банн Сеорлик получил деньги и был весьма недоволен, когда узнал, от кого он их получил. А у тебя как?
– У меня… Спасти мальчика лично не получилось, но один голос в свою пользу мы можем засчитать. Плюс прежний эрл Денерима, которого выпустил Алистер. Плюс какой-то мальчишка из подземелий эрла – Давет не вдавался в подробности при наших «друзьях», – я кивнул на давно скрывшийся из глаз особняк. – Вроде как чей-то там сын.
– Великолепно, – пророкотала Шейла сзади. – Но, кажется, мы пришли?
– Верно, – я недобро ухмыльнулся, прошел через внутренний двор, толкнул створки дверей и, дождавшись, когда три дамы зайдут, запечатал форт. Снаружи это почти незаметно, зато вблизи и внутри… Я буквально почувствовал, как почти прозрачная поверхность барьера начала втягивать горячий эфир и жизненную силу находящихся внутри. Короткий пас – в часть-вампир включается дополнение: носители моей метки души больше не жертвуют прану на питание. Морриган сама о себе позаботилась, да и не подействуют на уже почти полноценного дракона такие балаганные фокусы, а из Шейлы вытянуть хоть что-то ещё надо суметь.
– Вы кто таки… – стражник у дверей начал вытягивать меч, но ударивший в его грудь паралич заставил его замереть. Напарник парализованного попытался атаковать, но Шейла лёгким ударом кулака отправила его пораскинуть мозгами у стены. Я сосредоточился, сплетая заклинание, и сотворил два десятка призрачных людей в глухих латах с символикой Ордена – настоящий шедевр. Изящный сплав маскировки Духов Праха из Храма, чар призрачных легионеров из Храма Мёртвой Касты, того плетения двойников из последнего зала перед урной, подсмотренных словно в другой жизни, ещё в Круге, чар псевдоматериальности и огромного массива знаний об искусстве сражений, что я приобрёл благодаря Архидемону и встреченным мной воинам.
Два десятка – по числу управляющих ими демонов плюс я, тянущий на себе управление двумя – латников неторопливо взяли нас в коробочку и двинулись, буквально вырезая всех встречных. В моём мече сейчас обитало всего восемнадцать демонов, но каждый из них мог бы скрутить встреченную в Круге Праздность в позу буквы зю. Однако я не собирался давать Логейну слишком много подсказок, кто и как вырезал его людей, а потому ограничил их действия фехтованием и рукопашной.
Зачем мне вообще столь опасные подчинённые? Точнее, зачем они мне в мече? При убийстве Архидемона его половина уйдёт Морриган, а другая мне. При этом есть некоторая вероятность, что даже половинка Древнего Бога окажется слишком насыщенной для простого демона и моё нынешнее тело разрушится, а сам я буду пребывать в глубоко бессознательном состоянии, несмотря на то, что все мыслительные процессы у меня протекают в душе, как и у всех Усмирённых.
В общем, я не хотел рисковать оказаться в новом мире без привычной поддержки моих демонов, а потому, на всякий случай, набирал мощных обитателей Тени, что последуют за мной, заключённые в артефакт, который буквально является частью моей души.
Два десятка латников – это немного. Для огромного форта, в котором находится почти три сотни стражников** – невероятно мало. Но – только если бы это были люди. Сотворённому магией телу неведома усталость, страх, сомнение, а в случае смерти я просто создавал новое тело, что вновь устремлялось в бой. Проходи сражение на равнине или хотя бы в городе, у стражи были бы неплохие шансы прорваться, просто маневрируя и приближаясь к нам, устраивая засады и выполняя «лихой кавалерийский наскок», но здесь, в коридорах, где четыре воина в полном доспехе не смогут пройти плечом к плечу, а упасть сверху просто неоткуда… Без шансов.
А когда мы освободили Алистера со Стэном, Огреном и Даветом, я просто снял барьер, в который всё это время пытались ломиться со внешней стороны, и попросил Шейлу уговорить камень кладки разойтись в стороны и сомкнуться за нашими спинами. Может быть, кто-то и мог заметить странное поведение камней, но сплетённый нами с ведьмой отвод глаз скрыл наши действия и позволил спокойно укрыться в поместье эрла Редклифа.
Чистая работа.
*
Я неторопливо шел по небольшому каменному мосту, перекинутому через один из мелких притоков Драккона. До Собрания Земель оставался всего один день – ничтожное время. Я буквально кожей ощущал сгустившееся в поместье и центре города напряжение, но здесь… Здесь всем было безразлично, кто будет править Ферелденом: изменения коснутся только знати и, может быть, какой-то части крестьян. Странно, но едва ли не впервые в жизни я разделял настроение эльфов: помощь людской армии мы получим уже при любом развитии событий, на Ферелден мне наплевать, а значит Собрание Земель – пустая формальность. Как и смерть Логейна.
Грязные улицы, покосившиеся, кое-как починенные домишки, окна в которых, в лучшем случае, забраны пузырём, грязные – буквально – эльфы, везде разруха и запустение. Я неторопливо шел по эльфинажу и буквально чувствовал прущую со всех сторон ненависть: ушастая нелюдь болела и ненавидела не болеющих вместе с ней людей. Впрочем, длинноухим не слишком-то и нужен повод для того, чтобы испытывать к людям столь яркую, хотя и ограниченную, палитру чувств: достаточно того, что, по легенде, мы украли их бессмертие, поселившись поблизости.
Честно говоря, я и сам не понял, что именно зацепило меня в слухах, что гуляют по торговому кварталу – я несколько раз выходил туда за доспехами из чешуи дракона для себя и Морриган с Лелианой. Эльфы болеют? Так мы уже знаем, что «болезнь» заключалась в бизнесе одного тейрна и одного магистра, а конкретная реализация… Не слишком важна: ничего нового я, скорее всего, не узнаю.
Вот какой-то эльф вырвал из рук человека медную монетку и принялся, вместе с собратьями, старательно избивать его. Зверёныши порскнули в стороны, как тараканы при ярком свете, стоило только показаться человеку с мечом на поясе. Если честно, мне кажется, что сравнение с тараканами оскорбительно для этих, неплохих, в общем-то, насекомых. Далеко ушастые не убегут – мне же надо чем-то кормить моих демонов***.
Я провёл глазами по огромному дереву неизвестного вида, растущему на… Будем считать это главной площадью эльфинажа, и цинично хмыкнул: дерево, растущее посреди бедности и страдания. Прямо слезу выжимает. Я с иронией посмотрел на ждущих исцеления «больных» и учуял ауру магистра и нескольких магов послабее – они и не думали скрываться. Логично: сейчас почти никто не владеет навыком ощущения аур, храмовникам высших ступеней посвящения делать здесь нечего, а маги-отступники скорее пригонят ещё стадо длинноухих.
Я резко остановился и повернул голову налево: моих ушей коснулась очень знакомая музыка, точно такая, как в Храме… Я медленно повернулся к человеку в латах и с интересом присмотрелся к его глазам. Замерший четырёхлистный сияющий водоворот – совсем как у Софии Драйден и у меня самого, когда я полностью отпускаю скверну.