Андрей Петрович Ефремов
Я успею, ребята!
(повесть, рассказы)
Я успею, ребята! (повесть)
Вообще-то я дождь люблю, только в этот день какой-то водяной обвал произошел. Мне домой бежать — мама на месяц в командировку уезжает, — а тут из школы выскочить страшно: лужа на всю улицу и вода в ней прямо кипит. Вот я дождался, когда чуть посветлело, куртку на голову натянул и бегу. Добежал до трамвайной линии — слышу:
— Эй, парень, утонуть не боишься?
А по дороге, точно, настоящая река течет, и как через нее переправляться — совершенно неясно. Оборачиваюсь — из подворотни какой-то парень машет. Я туда заскочил, он спрашивает:
— Опаздываешь, что ли?
В подворотне народу много, толкаются, мокрым пахнет. Все, видно, с трамвайной остановки прибежали. Ну, я куртку по-человечески надел и объяснил ему, что к чему. И тут трамвай подходит. Идет, как баржа какая-нибудь, перед собой волну гонит. Все на этот водоплавающий трамвай прямо набросились. Парень говорит:
— Чего ж ты? Давай!
Я ему объяснил, что мне потом от трамвая дольше, чем отсюда пешком, и грязь там, прямо грязища. Он посмотрел, как трамвай от остановки поплыл, и достает из портфеля зонтик. Фирменный, с кривой ручкой.
— Валяй, — говорит, — беги. Успеешь ещё.
Ну, я просто обалдел.
Он говорит:
— Рот закрой. Не насовсем я его тебе, не думай. Послезавтра здесь же встречу. Ну, давай!
Мама была уже в плаще. Она поставила сумку на пол, придвинула свое лицо к моему.
— Успел-таки, паршивец!
Быстро у меня рукой под курткой провела.
— Смотри ты, почти сухой.
Мамины волосы упали мне на лицо, и мы постояли так немного. Потом они с папой ушли, а я встал у окна. Однажды мама сказала, что уезжать в дождь хорошо. Примета, что ли, такая? Я смотрел, как вода струится по стеклам, и думал, что нам крупно повезло.
Вот интересно: дал бы я такой зонтик кому попало?
Папа про зонтик два раза напоминал. Он уже на работу совсем ушел, так ведь вернулся и что-то мне через дверь в ванную крикнул. У меня вода шумит, брызги летят, я ему отвечаю: «Обязательно!»
Ну чего сто раз про одно и то же говорить? Как из ванной вышел, сразу зонтик в портфель положил. Жаль только, в этот день дождя не было.
Я того парня издали увидел. Трамвай, наверное, только что отошел, народу на остановке мало — все как на ладони. Я сзади подкрался и на зонтиковую кнопку нажал.
— Бэмс! — говорю.
Он вздрогнул даже.
— Фу ты! — говорит. — Привет! Ну как, не захлебнулся?
— Не, отличный зонтик. Фирма. Только ноги промочил.
Он кивает, а сам в портфеле роется.
— Слушай, а чехол-то где?
— Какой чехол?
— Да от зонтика, черный такой.
Ох, елки-палки! Вот же мне про что папа с утра кричал. Ну лопух! Я небось его в комнате где-нибудь бросил.
— Ладно, — говорит он, — не суетись. Ты его поищи, а я к тебе вечером зайду. Договорились?
И руку мне подает.
— До вечера, Витя.
Ну как будто мы с ним друзья-приятели. И как раз его трамвай подходит. Мы и разбежались.
Я у дома остановился, стал ключи искать, и тут меня как будто стукнуло. Как же он придет, когда я ему адрес-то не сказал? А как зовут меня — откуда знает?
Дела…
Всю квартиру перерыл — нет чехла. Встретит он меня завтра после школы — сегодня-то без адреса, ясно, не найдет — что я скажу?
Папа с работы пришел, ещё в дверях спрашивает:
— Хлеб купил?
— Какой хлеб, — говорю, — ничего не знаю.
— Да я же тебе, Витька, утром в ванную через дверь кричал.
Ну, я только рукой махнул. Такой день.
После ужина мы каждый своим делом занялись, а часов в восемь папа из комнаты кричит:
— Витяй, открой!
Я молотком стучать перестал, слышу — звонят. Было у меня нехорошее предчувствие, ну а что сделаешь? Пошел открывать. Так и есть: он стоит:
— Заходи, — говорю.
А сам думаю: как сказать-то?
Он у двери к стенке прислонился, замками щелкнул и достает из портфеля зонтик. В чехле.
— Ты уж извини, Витя, это я напутал. Чехол у меня дома был.
Это он ко мне пришел, чтобы я не искал зря, чтобы из-за его зонтика не беспокоился. Я говорю:
— Подумаешь, чехол. Да я бы, в случае чего, новый тебе сшил или два в запас. Ну правда, сшил бы, я умею!
Он портфель поставил, смеется.
— А в гости к тебе по случаю нашей общей радости можно?
И тут из комнаты папа вышел. Стоит, на нас смотрит.
— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, — говорит он папе.
Ну как будто они знакомы сто лет.