Смотрю, а у нее глаза на мокром месте. Просто растерялся.
— Брось, — говорю, — ну чего ты?
Она челку накручивать перестала.
— Витька, слушай, у Юры маму ночью на «скорой помощи» увезли, а он ничего не знает, не было его дома, не ночевал. Ты ведь знаешь, где его техникум, скажи. Предупредить же надо.
Я и сказал, а Ленка уехала.
А я потом сидел за партой и думал, что Ленке влетит, конечно, по первое число: взяла и в школу не пошла. И как это странно: Ленка простых замечаний как огня боится, а тут прогул. И ведь даже ничего сказать не попросила. Ну что зубы болят или там голова. Забыла она про все на свете, что ли?
После уроков я спустился в вестибюль: вдруг Ленка там. Малыши из продленки возились в гардеробе, буфетчица в пустом буфете разговаривала с кем-то. Я подождал немного и пошел.
Что-то у них случилось. «Скорую» так просто не вызовут. Что-то случилось у них. Юра не ночевал дома, мама нервничала. Нельзя сердечникам нервничать, совсем волноваться нельзя. Если бы Юра пришел домой, все было бы нормально. И тут я вдруг подумал, что это он из-за меня не пришел домой. Он надеялся на меня, а я ушел, я даже разговаривать с ним не стал.
Я набирал номер, бил по рычагу, снова набирал… О чем можно говорить так долго? Ведь могут же позвонить из больницы, да мало ли что. А может, у них трубка плохо положена? А может, это я сам боюсь идти к Юре? Боюсь, потому что виноват, и торчу в этой дурацкой будке.
В этот раз я долго ждал, пока мне откроют. Я подумал, что, наверное, Юра и видеть-то никого не хочет.
Мы стояли в прихожей, и я не знал, что делать. Юра молчал и смотрел на меня. Я сказал:
— Здравствуй.
Он медленно взял мою руку и стиснул ее крепко, стиснул и подержал.
В комнате я его спрашиваю:
— Мама как?
Он так выругался — я ошалел. Я от Юры ничего такого и не слышал.
— Извини, — говорит, — у меня с отцом… Ну как тогда в гараже. При матери он меня, понимаешь, при матери! Я из дому убежал, ну и не знал ничего.
— Ты что, всю ночь по городу ходил?
— Да нет, есть у меня одно место. В общем, у Хала я ночевал. Никуда мне от него, видишь?
И тут звонок. Юра говорит:
— Подожди, — и открывать пошел.
Он впустил кого-то, и они говорили в прихожей, а я ждал. Потом мне надоело ждать и я выглянул. Гудилин стоял в прихожей! Он совал Юре в ладонь какую-то бумажку и нудил:
— Нужен ты мне… Псих велел, я и пришел. Видишь же, от Психа записка. Все велел забрать.
Юра вынес из своей комнаты раскрытую коробку. Наушники! Точно такие, как я принес ему от Гудка, лежали в ней как попало.
— А я, дурак, думал — тебе корпус случайно достался.
Юра толкнул коробку к Гудилину.
— Внутри-то все сам паял?
— Ну сам, — сказал Гудок. Он расталкивал «телефоны», чтоб они в коробке ровней легли. — А что?
— Паять не умеешь, вот что. И с Психом осторожней надо. Псих не любит, когда его деньги другим достаются. Ну ладно, катись.
Гудилин забурчал чего-то и ушел.
— И черт с ним, — сказал Юра, — так даже лучше. Само получилось. Теперь-то понял? Ну что же ты? Смотри сюда.
Он те же наушники вытащил, разобрал опять.
— Они корпуса с одного завода тянут, а всю начинку — с другого. Гудок корпус-то достал, а внутри всякую дрянь поставил. Я и подумал, что случайность. Это же последним идиотом надо быть, чтобы у Психа красть.
Я говорю:
— А у тебя-то они зачем были?
— А я, Витек, Пигузову их отвожу. Я их по коробкам распихаю, заклею, импортные нашлепки для дураков налеплю — и к Пигузову. Ленечка что через магазин продаст, что так толкнет. Хол ведь тоже из этой конторы. Он меня и подцепил, когда «Ваганта» папаше доставал. Сразу сообразил, что мне деньги нужны. А про кассеты я потом придумал, у Психа-то не больно разживешься. Такие, Витек, дела. Я, знаешь, потом даже обрадовался, что ты ушел. На фиг ему, думаю, это надо? А ты сам вернулся. В общем: хочешь — помогай, хочешь — нет. Все же теперь знаешь.
Мы разговаривали о всякой ерунде, пили чай с черствым хлебом, а Юра ждал. Я прямо чувствовал, как он ждет. Я сказал:
— Слушай, тут Гудок про твои кассеты спрашивал.
Дома я убрал кассеты в портфель и стал думать. Неужели Юра один не справился бы с этой ерундой? Подумаешь, туда-сюда кассеты возить. Или просто надоели они ему все до смерти? Такой Ленечка кому хочешь надоест, и Псих ещё какой-то. Что, Юра про маму им рассказывать будет, что ли? Ведь один же я знаю, для чего ему эти деньги. Никто, кроме меня, и не знает, какой он на самом-то деле.
Я три перемены за Гудком ходил, еле дождался, пока он один останется.
— Ну, чего надо? Наушники твой Юрка вернуть хочет? Так нету у меня денег. Подождет пускай. Никуда не денусь.