Хозяин покачал головой:
— Он попал в поле зрения Центра…
— Я вас не узнаю, — удивился Касуэлл. — Сделайте так, чтобы Центр потерял всякий интерес к нему.
— Это невозможно. Интерес Центра к Дюбуа подогревает Жаклин Ферран.
— Я вас не узнаю, — повторил Касуэлл. — Сделайте так, чтобы она вышла из игры. Раз и навсегда.
— Если вы сделаете это сами, — возразил хозяин, — это будет выглядеть более естественным.
Касуэлл внимательно посмотрел на собеседника:
— Пожалуй, в ваших словах есть резон. Я подумаю над ними.
13
Выйдя из дверей университета, Жаклин ощутила страшную усталость. Конечно, можно было никуда не ехать, а остаться в университетской квартире, но она подумала, что здесь ей не дадут заснуть — замучают звонками с предложениями общения. Было восемь вечера — для мужского преподавательского состава самое время приглашать молодую женщину на ужин. А для конторского начальства — время требовать отчета, поэтому просто отключить телефон она не могла. Что же ей оставалось? Жаклин зябко повела плечами и решила дойти до городской квартиры пешком, в надежде, что прогулка под слегка моросящим дождем немного взбодрит ее.
Профессиональным взглядом осмотрев улицу, она не обнаружила ничего подозрительного. По-видимому, ее «спутники» не успели зафиксировать момент ее прибытия в университет. Серпиери знал о ее приезде, значит, он не входил в число тех, кому были интересны ее передвижения по городу. Жаклин поймала себя на мысли, что безопасная обстановка почему-то совсем не радует ее. Она чувствовала свое бесконечное, непреодолимое одиночество. Ее никто не ждал, ей некому было уткнуться в плечо и пожаловаться на судьбу. Амстердам был чужим и неприветливым. Во всем городе не было человека, к которому можно было бы прийти, не опасаясь ничего.
А она нуждалась в таком человеке.
Размышляя подобным образом, она подошла к своему дому и еще раз убедилась, что слежки за ней не было. Похоже, сегодня она была не нужна даже врагам. Открыв дверь квартиры, она, не снимая плата и не включая света, вошла в комнату и повалилась на диван.
14
Аллен Вендерс проснулся и посмотрел на часы. Он мог бы и не делать этого, потому что всегда просыпался в одно и то же время. Вот и сейчас стрелки его любимого «Ролекса» показывали шесть часов. Он прошел в ванную. Поигрывая еще крепкими мышцами под струями обжигающе-холодной воды, он пришел в отличное расположение духа и даже запел что-то бравурное. Потом он завернулся в жесткое полотенце — Вендерс, считавший себя солдатом, халаты презирал — и, по-прежнему напевая, уселся в кресло в гостиной и набрал номер своего помощника. Радоваться, как выяснилось, было нечему. Его «наружка», потеряв Жаклин еще в Берне, так и не сумела отыскать ее снова.
— Идиоты, — бросил Вендерс в трубку. — Так и передай им. Если за своим сотрудником не могут уследить, что же будет, когда им попадется преступник?
— Таких профессионалов, как Жаклин, среди преступников не бывает, господин Вендерс.
— Дай Бог, чтобы это было так, — сказал он и отключился. И сразу набрал другой номер.
На том конце долго не отвечали, и он заволновался всерьез. Но тут раздался щелчок, и трубка спросила сонным голосом Жаклин Ферран:
— Вы когда-нибудь спите, господин Вендерс?
— Конечно, — ответил он бодро. — Я, в отличие от тебя, веду здоровый образ жизни.
— Ага… — сказала она. — Начальство может себе это позволить.
— Но начальство не может надолго выпускать своих сотрудников из виду.
— Вы что, хотите увидеть меня прямо сейчас? — в голосе Жаклин явственно прозвучал ужас.
— Но насколько мне известно, у тебя с утра лекция в университете, а мне бы хотелось повидаться с тобой до нее.
В трубке воцарилось молчание.
Вендерс представил себе Жаклин, лежащую в постели, усмехнулся и сказал вполне по-человечески:
— Можешь поспать еще полчаса. А потом готовься встретить любимого начальника.
Вендерс выслушал краткий доклад Жаклин и нахмурился. Если все было так, как она предполагала, то дело начинало скверно пахнуть. В версию
Жаклин укладывались многие непонятные вещи, о которых он пока не хотел ей сообщать. В эту версию вписывалось убийство аналитика Деларю. Строго говоря, в нее вписывались все его мрачные предположения, и все вставало на свои места.
— Все это слишком стройно для того, чтобы быть только версией, и слишком страшно, чтобы быть правдой, — серьезно сказал он.
— Но тем не менее, пока это всего лишь версия, одна из версий. Я начну с остальных, — пообещала она.