28
Выйдя из здания Центра, Жаклин пошла к своей машине и тут же увидела, как из припаркованного неподалеку белого «фиата» выскочил Серпиери и побежал к ней.
— Как хорошо, что я вас дождался, — взволнованно начал он. — Это просто огромная удача!
— Вам нужна моя помощь? — спокойно и даже приветливо спросила Жаклин, хотя эта приветливость давалась ей сейчас с большим трудом.
— Да, настал ваш черед помогать мне…
— Я постараюсь, — сказала она, — если это в моих силах.
— Кроме вас мне вряд ли кто-нибудь сможет помочь…
— Слушаю вас, Феликс. Поговорим в машине? Они уселись в ее «ауди».
— Я слушаю вас, — повторила она.
— Что будет с Карлом? — спросил он и с испугом посмотрел на нее.
— Не знаю, — пожала плечами Жаклин. — Вероятно, пока он будет находиться под нашей опекой.
Во всяком случае, в полицию его передавать не собираются, а следовательно, и суд ему не грозит.
— Но… он же убил человека…
— Вы хотели бы, чтобы его судили?
— Нет, что вы! Совсем нет…
— Тогда в чем же дело?
— Видите ли, — Серпиери замялся, — я хотел бы его увидеть.
— Это, к сожалению, невозможно. Наши правила не позволяют свидания с людьми, которых мы по той или иной причине охраняем.
— Но неужели ничего нельзя сделать, Жаклин?! Она осторожно на него взглянула и отвела взгляд.
— Боюсь, что нет…
— И как долго это будет продолжаться?
— Не знаю. Пока люди, которые хотят ему отомстить, не забудут о его существовании. — Она снова посмотрела на него и после некоторых колебаний проговорила: — Нам нужны его показания. Но по всей видимости, несмотря на его показания, преступники останутся на свободе. По крайней мере, в ближайшее время. — Жаклин вздохнула. — А пока вашему ученику будет угрожать опасность, мы не сможем отпустить его на все четыре стороны. Вы же не хотите, чтобы с ним что-нибудь произошло?
— Боже… — пробормотал Серпиери. — Боже…
«Еще одна разлука возлюбленных», — мысленно усмехнувшись, подумала Жаклин. Ей хотелось помочь Феликсу.
Но это действительно было невозможно.
— А я думала, — проговорила она, чтобы не молчать, — что вам нравятся женщины…
— Мне нравятся женщины, — глухо проговорил Серпиери. — Но Карл мой друг. Молодой друг, который буквально боготворил меня. Он считал меня всемогущим. А вот теперь… я ничего не могу для него сделать. Я даже не могу увидеть его!
Она понимала, что творится сейчас в душе этого человека. И что происходит с Карлом, тоже понимала. Сейчас все они — и Феликс, и Карл, и Жаклин — разговаривали с одиночеством на одном языке. Неожиданно у нее мелькнула сумасшедшая мысль.
— Скажите, Феликс, вы смогли бы разделить с ним его затворничество? На все время, пока он будет находиться у нас? Но этот срок может оказаться и большим.
— Что это, — с горечью спросил Серпиери, — теоретический тест?
— Какая разница? — резко проговорила она. — Возможно, у меня появилась идея относительно вас и вашего Карла.
— Идея? И она заключается в том, что вы запрете меня вместе с ним?
— Допустим, да.
— И я не смогу никуда выходить?
— Не сможете.
— Бред какой-то…
— Вы не ответили на мой вопрос, Феликс. — Жаклин вздохнула и убрала волосы со лба. — Я объясню вам, чем он вызван. Наверное, я могла бы убедить наше руководство в том, что вы, как не последнее лицо во всей этой истории с экспериментами, также представляете интерес для преступников. Возможно, кстати, что и на самом деле представляете. В таком случае мы обязаны защитить вас. Ну а решить при этом вопрос о возможности вашего общения с Карлом, я думаю, труда не составит.
Лицо Серпиери окаменело.
— Это единственный способ общения с Карлом? — спросил он хрипло.
— Да.
— То есть вы предлагаете мне сесть в вашу тюрьму?
Жаклин усмехнулась:
— Ну, это все-таки не Национальная тюрьма… Вам будут созданы все условия для жизни и работы.
Феликс долго молчал.
— Скажите, а вы бы смогли отправиться в тюрьму вслед за любимым человеком?
«Да! — хотелось закричать Жаклин. — Да. Тюрьма — прекрасное место, где нам с Жаном никто бы не смог помешать быть вместе. Никакие обстоятельства, никакие обязанности, никакие долги… Никто и ничто».
— Да, — сказала она тихо, и Серпиери изумленно воззрился на нее. — Впрочем, — улыбнулась она, видя его изумление, — разве не каждый влюбленный на свете мечтает быть запертым с любимым в четырех стенах?