— Вы застудите ноги, тетя Маша. Лягте.
— Y меня утром сестричка была. Я услала ее. И лекарст
во ей отдала, — невнятно пробормотала тетя Маша.
— Вы все знаете? — убито прошептала Рита.
Тетя отрицательно покачала головой, но Рита ей не пове
рила.
— Тетя... Тетечка...
— Я думала, что с тобой случилось. Жива-здорова — и
слава Богу. Иди погуляй, я посплю, — отчужденно попросила
тетя Маша.
— Не гоните меня... Я подлая... Я виновата... Они обманули
меня... Он бил меня. Они смеялись...
— Я виновата, Рита... Ты из-за меня на такое пошла. Урод
я старый... Жизнь молодую заела... Как помирать-то теперича
29
буду?- Мне Нюрка обсказала. Видела она, как ты с тем убив
цем в дом их заходила... Господи! Дай мне мучения великие!
А ей-то за что... Не праведен Ты, Господи! Неправеден! —
страстно закричала тетя Маша.
Молчало небо, хмурое и далекое. Плакала Рита, испуганная
и несчастная.
СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР
— Паша! Позови Кима.
— Мальчик нездоров. Y него ужасно болит голова.
— Еще раз говорю тебе — позови Кима. Что ж, мне самому
к нему идти?
— Ты какой-то странный, Понтик. Приехал оттуда — и
ни слова родной жене. Может, критиковали тебя? Я знаю,
там всегда подкапываются. Не ценят хороших работников. Со
мною уж мог бы поделиться.
— Какое это имеет значение: критиковали или я сам с
самокритикой выступал?..
— Бесчувственный... Y тебя молодая жена, дети... Ты дол
жен...
— Сколько тебя раз просить нужно?
— Рта не даешь раскрыть. С другими женами мужья со
ветуются...
— Позови Кима!
— Ты был... у Шуры?
— Предположим...
— Сплетница она несчастная!
— Она твоя сестра...
— Значит тебе мои родственники не нравятся?!
— Нравятся, Паша. Ким! Иди ко мне! Ким!
— Что кричишь на весь дом? Люди подумают...
— Ким!
— Ты меня, папа?
— Нет, твою копию. Сходи, Паша посмотри, чем Домна
во дворе занимается.
30
— Я не позволю мучить ребенка! Твоя Шура — малохоль-ная! Бесчувственная она до ужаса. Чуть что — и жаловаться.
Что зверем смотришь на меня? Думаешь, если ты директор,
то тебе жену тиранить можно? Y нас — равноправие! Все
женщины минсипированы.
— Эмансипированы, мамочка. А это значит — освобожде
ны из-под власти мужчин. Не удивляйся, папа. Ты знаешь, у
меня короткая память... Но об этом слове мне недавно еще
раз напомнила Домна. Она еще вычитала слово «суфражист
ки». Они в каких-то английских музеях рубили картины, что
бы женщин избирали в парламент наравне с мужчинами. И
еще они...
— Ты скоро кончишь болтать?
— Папа! Я хочу после войны поступить в Литературный
институт. А поэтому обязан...
— В каком месяце ты родился?
— Смешно, папа... Ты помнишь лучше... Я тогда был ма
ленький.
— Перестань кривляться!
— Шурочка неблагодарная... Кто помог им в тридцать
седьмом? Кто их притащил сюда? Мы с тобой, Пантелей! А
она...
— Когда ты родился?
— Тринадцатого июля тысяча девятьсот двадцать шестого
года, в среду.
— Вспомнил все-таки... Даже день недели не забыл.
— Ким ужасно одаренный ребенок. Я всегда говорила...
— Та-лант-ли-вый... Ге-ни-аль-ный...
— Ты злой и старый!.. Он твой сын! Как у тебя язык по
ворачивается допрашивать его. Я покажу этой Шурке! Она у
меня паплачется!
— Где ты с ней познакомился?
— С кем, папочка? С тетей Шурой? Я ж е ее с детства
знаю...
— Больше вам это не пройдет! — крикнул Пантелей Ива
нович и с силой стукнул по письменному столу кулаком. —
Ни тебе, ни маме! Я не позволю издеваться над собой! Еще
одно слово — и я уйду от вас.
31
— Уйдешь?! К молоденькой?! Бросишь семью? Я до ЦК