— Наверно, да. Можешь прийти послушать.
— Я приду. Но я буду говорить. Я расскажу на суде обо
всём.
— Мерзавка! Кто тебе поверит?! Я кровь проливал в граж
данскую. Награжден... А кто ты такая?!
37
— Никто. Приду на суд.
— Идиотка! Я упрячу тебя в сумасшедший дом. Там бу
дешь доказывать свою справедливость. Завтра же убирайся из
города, или проси прощения. Тогда и Воробьеву...
— Ты знаешь, что Рита не виновата, и позволишь нака
зать ее. А Кима?! А меня?! Молчишь?! Y такого, как ты, про
щенья просить не буду! Я никогда не вернусь к тебе. Не при
ду даже хоронить тебя! Прощай!
Последние слова дочери, безжалостные и непримиримые,
оглушили его. На короткое мгновение Пантелей Иванович за
был, кто он. Перед глазами поплыли круги, желтые и зеленые.
В ушах стоял неумолчный звон. Затылок сверлила боль, жаля
щая и острая. Когда Пантелей Иванович пришел в себя, до
чери уже не было.
В КАБИНЕТЕ ДИРЕКТОРА
Тетя Маша скоро умрет... Она согласилась лечь в больни
цу... Тетя Маша простила меня. Зачем она отдала лекарство?
Почему к ней не пускают?
— Девушка! Так можно простудиться. Нельзя стоять на
улице в одном платье, — услышала Рита чей-то знакомый голос.
Рита зябко поёжилась и ничего не ответила. — Я доктор.
Посещал вас на прошлой неделе.
— Доктор? — встрепенулась Рита. — Прикажите пропу
стить меня к тете Маше. Я жду здесь с самого утра.
— Без телогрейки? Тебе немедленно следует зайти в теп
лое помещение!
— Да-да, доктор. Я озябла... Пропустите к тете, там я
сразу согреюсь, — в глазах Риты, измученных и опустошен
ных, вспыхнула мольба и светлая искорка надежды.
— Не могу.
— Боитесь?
— Боюсь за жизнь больной. Ей противопоказаны любые
волнения. Ваше появление может ускорить летальный исход.
Рита вздрогнула и беспомощно опустила голову. До пос
ледней минуты она никогда не слышала этого грозного слова
38
«летальный», и скорее сердцем, чем разумом, поняла его страш
ный смысл.
— Пойдем ко мне. Я напою тебя чаем.
— Я не люблю чай, доктор. Пустите к тете Маше. Я погре
юсь у нее... Там тепло...
— Ты хочешь убить свою тетю? — в голосе доктора про
звучали усталость, злоба и раздражение.
— Что вы, доктор, миленький. Y меня погибли брат, отец...
Тетя одна осталась. Спасите ее.
— Ты просила об этом меня на прошлой неделе. Я ответил
тебе: «А4ы не волшебники». То же самое скажу и сегодня.
Есть только одна возможность...
— Какая?!
— Не знаю, где ты достала пенициллин. Не знаю, почему
главврач послал к твоей тете опытную хирургическую мед
сестру. Сегодня больная Ломтева лежит в стационаре на общем
положении. Если бы ее перевезли в специальное отделение,
где находятся на излечении наши заслуженные руководящие
товарищи, то...
— Я поняла вас, доктор, — обрадованно крикнула Рита
и стремглав бросилась бежать.
Я скажу его отцу... Он справедливый. Y него два ордена...
В гражданскую воевал... Герой... Директор... Он поймет... Не
поймет — пойду в горком... Расскажу о Киме... Стыдно... Пусть
стыдно... Отец Кима не такой... Я уговорю его... Верю ему...
Верю... Чего я раньше не пошла? Он бы помог... Обязательно
помог... Беспорядочно разорванные мысли обгоняли усталые
ослабевшие ноги. Тяжело дыша, Рита ворвалась в проход
ную завода. Дорогу ей преградил охранник.
— Ваш пропуск, гражданка, — повелительно потребовал
он.
— Я забыла его дома.
— Вернитесь назад.
— Мне срочно нужно поговорить с директором. Я тут
работаю.
— К директору разрешено звонить только начальнику ох
раны.
— Позовите его.
— Товарищ начальник! К вам какая-то гражданка.