39
— Чего надо? — сухо спросил начальник охраны, хмуро
и подозрительно оглядывая Риту.
— Я работаю у вас... Пропуск оставила дома. Вы знаете
меня.
— При исполнении служебных обязанностей я не знаю
никого.
— Директор велел прийти к нему сегодня. Он ждет меня.
Вы обязаны ему позвонить! — с отчаянной решимостью потре
бовала Рита.
— Разве я против... Я человек маленький. Что приказал
директор — выполню, — растерянно оправдывался начальник
охраны, озадаченный резким тоном знакомой ему девушки.
— Але! Соедините меня с директором. Это вы, товарищ
директор? Молоканов беспокоит. Какая-то гражданка утвер
ждает, что вы лично велели ей зайти к вам. Фамилия? Один
момент...
— Воробьева, — вполголоса подсказала Рита.
— Воробьева, товарищ директор. Але! Вы меня слышите?
Молчит... Да, я вас слушаю. Есть! Будет незамедлительно ис
полнено. Идите, гражданочка Воробьева. Директор вас ждет.
На этот раз Рите не пришлось упрашивать неумолимую
Феодору. Она встретила посетительницу подчеркнуто вежливо
и благосклонно. Шутка ли, сам Пантелей Иванович сказал:
Пропустите гражданку Воробьеву. Пока не уйдет, ко мне
никого не впускать. Я занят. Такой чести на ее памяти не
удостоилась ни одна работница завода. Тяжелая массивная
дверь бесшумно распахнулась перед Ритой. За длинным сто
лом сидел отец Кима. Чуть поодаль, на специальной подстав
ке, обитой красной материей, стоял небольшой бюст Сталина.
Из гипса, наверно, — машинально отметила Рита. Не подни
мая головы от бумаг, разложенных на столе, Пантелей Ива
нович жестом пригласил Риту сесть. Чувствуя робость и ско
ванность, Рита села на краешек стула. Директор спокойно
и равнодушно продолжал читать. Если бы Рита была не так
встревожена, она бы заметила, что глаза Пантелея Ивановича
остановились на одной точке. Молчание явно затягивалось.
Расхлебывайся за этого сукиного сына. Домна ушла и грозит
устроить скандал. Положим, этого она не сделает. В крайнем
случае отправлю ее в больницу. Там ей живо мозги вправят.
40
Кончить всю эту заваруху миром? Предложить Воробьевой
убраться с хорошей характеристикой — и вся недолга... Пусть
девчонка хорошенько попросит. Она почувствует себя обязан
ной мне. Такие, как Воробьева, хорошее не забывают... И
плохое тоже...
— Товарищ директор! Вы справедливый человек. Скажите:
можно насиловать девушек?
— Я директор завода, а не начальник милиции. С такими
вопросами следует обращаться к нему.
— Я боюсь опозорить вас...
— Меня? — с деланным удивлением спросил Пантелей
Иванович. Лицо его оставалось спокойным, но пальцы отби
вали барабанную дробь, сухую pi отрывистую. Только не вол
новаться... Она угрожает мне... Просштутка...
— Ваш сын Ким напоил меня...
— Как это случилось?
— На прошлой неделе я пришла к вам... — Рита подробно
рассказывала, а Пантелей Иванович, полузакрыв глаза, думал.
Пока все правильно... Что из этого? Пойдет жаловаться? Ку
да? Напишет в Москву? Так там и читают эти письма... Делать
им больше нечего в Москве. Перешлют сюда, на место. Что
она хочет выклянчить?
— Я прошу вас. Прикажите положить тетю в специаль
ное отделение, — уловил Пантелей Иванович последние слова
Риты.
Какая проходимка!.. Она мне приказывает возиться с ка
кой-то полуживой старухой...
— А в Кремлевскую больницу ты не мечтаешь положить
свою тетю? Кстати, кто она? Член правительства? командарм?
Героиня?
— Она моя тетя. Она мне как мама. Тетя Маша вырастила
меня... Мне стыдно говорить вам...
— Тебе? Стыдно? Смешно! Говори, Воробьева. Стыд —
не дым, глаза не выест.
— Вы не поможете мне? — растерянно спросила Рита.