Пусть попросит... Поплачет... Конечно, с ее тетей связы
ваться не буду. А прогул простить можно.
— Наверно, нет, Воробьева. — Так будет лучше... Слезы...
Женщины вечно плачут. Зато я привяжу ей язычок.
41
— Тогда я пожалуюсь на вашего сына. Я напишу...
— А я выгоню тебя из кабинета. Пи-са-тель-ни-ца!
Волна слепой ярости, бешеной и неукротимой, вырвалась
из глубин подсознания, хлынула в сердце, затопила душу и
разум. Маленькое девичье тело сжалось в упругий комок.
— Ты фашист! Хуже фашиста! Твой сын вор! Насильник!
Директор вскочил с кресла. Взмахнул рукой и нечаянно,
он сам не заметил как, задел локтем гипсовый бюст вождя.
Бюст покачнулся, какую-то долю секунды задержался на под
ставке, словно раздумывая: падать ли ему с такой высоты,
или вернуться на место. Но то ли он был оскорблен непочти
тельным толчком директорской руки, или, скорее всего, злую
шутку выкинул строптивый закон земного притяжения, как
известно, не признающий никаких авторитетов, — гипсовая
копия вождя гневно грохнулась на пол. Нос, уткнувшись в
деревянный пол, рассыпался на мелкие куски. Левый ус, из
вестный всему миру, отлетел в сторону. И хотя он не топор
щился, как секунду назад, но все же гордо и независимо лежал
чуть поодаль от позолоченных осколков, не желая смеши
ваться с кучей мусора, каковая совсем недавно была аляпо
ватой копией всемирного отца, вождя и учителя.
Я разбил бюст Сталина... Скрыть не удастся... За это не
простят... выход один...
— Феодора Игнатьевна! — зычно крикнул директор, за
быв о звонке, которым он обычно вызывал своего бессмен
ного секретаря.
На пороге, как изваяние, застыла сухопарая фигура пре
данной помощницы.
— Гражданка Воробьева учинила скандал в моем каби
нете. Она попыталась ударить меня. Я мог бы простить ей,
если бы она не разбила бюст великого вождя. Позвоните в
милицию и сообщите им о происшедшем. Вызовите парторга
завода и председателя комитета профсоюза. Наш долг — соста
вить акт. Вы засвидетельствуете его. Это политическое преступ
ление. Хуже того: злобная вылазка классового врага.
— Я разбила Сталина? — с ужасом спросила Рита. —
Но это ведь неправда! Вы столкнули его... Я не успела подойти...
— Ты ответишь перед судом за клевету. Запишите ее сло
ва, Феодора Игнатьевна. Она разбила Сталина. Вы понимаете,
42
что она говорит! Я как честный советский человек не могу
повторять гнусных вражеских агиток!
— Вы врете! Я докажу...
— Она даже не раскаивается. Советский суд прощает
тем, кто ошибся. Но нераскаявшихся врагов наказывает бес
пощадно.
Я не увижу больше тетю Машу... Она позовет меня, а я
буду в тюрьме... А правда? А люди? Так никто и не заступится?
Никто не пожалеет?! Зачем все это? Откуда?... Что я им сде
лала? Ну пусть я виновата... А тетя Маша?.. Сегодня пятница...
Я родилась в пятницу... Тетя Маша говорила... И вдруг она
увидела ее: тетя Маша, мелкими шажками, не касаясь пола,
семенила к Рите: «Попрощаемся, девочка, поцелуемся, — голос
тети Маши звучал ласково и умиротворенно. — Отстрадалась
я, грешная. Как я тебя звала... Прощения хотела попросить...
Не дозвалась... Не бойся их... Подойди ко мне... В последнюю-то минуту обойми меня, дочка ты моя сладкая».
— Те-тя Маша! — пронзительно закричала Рита. Где-то
вдалеке раздался голос, чужой и враждебный.
— Она притворяется сумасшедшей. Обмануть нас ей не
удастся. Оформляйте акт, товарищи. Бдительность и еще раз
бдительность. Враг не дремлет.
В ТЮРЬМЕ
Сидит Катя за решеткой.
Смотрит Катенька в окно,
А все люди гуляют на воле,
А я, бедная, в тюрьме давно.
Голос молодой, тоскливый, задушевный. Она всегда поет
эту песню. Хотя бы скорей вывели на прогулку. Сколько дней