пригрозила надзирательница и с шумом захлопнула кормушку.
В карцер... Там темно... Холодно... Триста грамм хлеба...
Занятая своими мыслями, Рита не заметила, когда к ней по
дошла тетя Вера.
— Не бойся, девонька. Я сама скажу, коли что, — успо
коила Риту тетя Вера.
— Я и не боюсь... Дома бы побывать хоть минутку. Тетю
Машу поглядеть бы и сюда вертаться можно.
— Y тебя-то тетя одна... А у меня мужик хворый, нику
дышный и робят двое. За ними-то кто присмотрит? Маюсь
я туточки и места не нахожу... Кабы хуже не было, как в
канцер посадят... Не отпустят тогда, глядишь... Врут поди дев
ки, что меня на десять лет засудят. За нитки-то. Опять-таки
мать я... Снисхождение выйдет. Мне робят на ноги поднять
бы. Им я те нитки проклятущие взяла. Обносились вовсе,
обшить надобно. Увижусь, чай, скоро... Глядишь и мужик
оклемается.
Ах вы пташки, канарейки,
Вы летите далеко,
Передайте всем моим подругам,
Что Катюша в земле глубоко.
— Опять эта Томка поет... Тоскливо... — тяжело вздох
нула тетя Вера.
— Воробьева! — услышала Рита крик из открытой кор
мушки. За мной... Дежурная нажаловалась...
— Я, — покорно подтвердила Рита. Из узкой щели кор
мушки на Риту глядело лицо, худое и незнакомое.
— От кого ждешь передачу? — ровным усталым голосом
спросила незнакомая женщина. «Неужто тетя Маша выздо
ровела?»
— От Ломтевой, — неуверенно ответила Рита. Голос ее
дрожал. Она чувствовала, что вот-вот расплачется.
— От Ломтевой? — подозрительно переспросила незнако
мая женщина.
Новенькая... Раньше передачу приносила другая... Рита мол
ча кивнула головой, с трудом проглотив слюну.
48
— Закосить чужую передачу надумала? — сурово спро
сила «новенькая».
— Она воровка. На атаиде стояла. А ее подружка Николу
Резаного из сто второй звала, — вмешалась надзиратель
ница.
— Я не воровка.
— Честная какая нашлась! Товарищ начальник корпуса,
она стояла на атанде. Я вам официально докладываю, — на
стаивала обозленная надзирательница. И корпусная здесь... Те
перь в карцер... Но кто же принес передачу?
— Ломтева! От Ломтевой жду, больше не от кого, — упря
мо твердила Рита.
— Дерните ее в коридор. — Рита не видела того, кто
приказал «дернуть ее в коридор». Но по голосу узнала началь
ницу женского корпуса тюрьмы, или, как ее обычно называли
в камере, корпуснячку.
— Передачи косишь? На стреме стоишь? — грозно спра
шивала пожилая дородная начальница.
— Не нужно мне вашей передачи. Я тетю жду!
— А дядю ты не ждешь? — усмехнулась надзиратель
ница.
— Подавитесь вы ими! — в отчаянии крикнула Рита.
— Ты воровка? В законе? Держись! Права качать буду!
На какое-то мгновение Рита заглянула в глаза начальницы
корпуса, выцветшие и пустые. Удары посыпались с двух сто
рон.
— О-о-о-о, — застонала Рита. — Не бейте, тетеньки, не
бейте!
— Не трожьте ее... Я звала сто вторую. Я-а-а... — услы
шала Рита голос тети Веры. Он рвался сквозь толщу окован
ной железом двери, бился о стены узкого коридора, летел к
закрытому наглухо окну и, ударившись о стекло, бессильно
падал на цементный пол и, всхлипнув, как обиженный ребе
нок, замирал и вновь рождался: «Не тро-о-о-жь-те!»
— Обеих в карцер! На семь суток! — приказала началь
ница корпуса и брезгливо плюнула Рите в лицо.
49
ВАЛЬКА БОМБА
Тетя Вера и Рита в карцере сидели порознь. Риту поса
дили в третью камеру, а тетю Веру в самую последнюю, в
седьмую. В двухметровой толще стены прорублено узкое, как
бойница, окошко двадцать пять на пятнадцать сантиметров.
Со двора окно прикрыто куском железа, в котором просвер