— председатель нарсуда товарищ Ирисов.
— Очень приятно. Буреев.
— Ирисов Константин Сергеевич, — представился пред
седатель, протягивая Бурееву руку.
— Давненько вы меня не навещали, Владимир Никифо
рович, — журил прокурор Буреева.
— Текучка заедает, Вячеслав Алексеевич. Кручусь, как
белка в колесе, минуты свободной нет.
— Y всех дел много. Мы с Константином Сергеевичем о
хищениях тут до вас разговаривали. Самый злободневный
вопрос для нас, юристов. На трикотажной фабрике полное
безобразие творится. Обыскивают на проходных — и никако
го толка. Недавно мы от одной работницы узнали, что неко
торые женщины в таких местах ширпотреб прячут — прямо
сказать неудобно.
— Догадываюсь, — усмехнулся Буреев.
— Вы догадываетесь, а нам каково? Дел невпроворот, а
сверху жмут и жмут. Что-то я о делах разговорился. Расска
жите, как у вас успехи? Жена здорова? Детишки не болеют?
— Благодарю вас. Все живы-здоровы.
— Это самое главное, Владимир Никифорович.
— Я ведь к вам по делу, Вячеслав Алексеевич.
— И вы туда же. Бедный прокурор! Никто к нему просто
так не зайдет. Обязательно по делу, и по неприятному. Мы
с Константином Сергеевичем одно неприятное дело решали. А
тут и вы подоспели. А я-то думал, хоть парторг чем порадует
нас.
— Время тяжелое — война, — сокрушенно вздохнул Бу
реев.
— К концу идет, Владимир Никифорович. Наши насту
пают на всех фронтах. Гитлеру скоро капут.
58
— Поскорей бы... Но война войной, а дело прежде всего.
Я пришел поговорить с вами о работнице нашего завода Во
робьевой. Она разбила бюст вождя в кабинете директора, и
к тому же прогульщица. Такая наглая девчонка, вы себе и
представить не можете. Обвинила директора в своем преступ
лении и наговорила на его сына. Двадцать восьмой год воспи
тывает советская власть, и все еще нет-нет, а попадаются
такие. Я считаю, что их следует наказывать построже. Мягко
телые мы. А сорную траву — из поля вон! На днях я разгова
ривал на эту тему с товарищем Беленьким. Он пообещал позво
нить к вам...
— Позавчера звонил. А вчера я доложил ему, что следствие
по делу Воробьевой окончено. Она признала себя целиком и
полностью виновной в предъявленном ей обвинении. Скоро ее
дело будет слушаться в нарсуде под председательством Кон
стантина Сергеевича.
— Я уже знаю об этом, Вячеслав Алексеевич. Но тут дело
тонкое, щекотливое, я бы сказал. Такой отпетой преступнице,
как Воробьева, ничего не стоит оклеветать кого угодно.
— Я думаю, что суд не поверит ее клеветническим из
мышлениям, — твердо пообещал прокурор.
— Я уверен в этом. И полагаю, что Константин Сергеевич
разделяет мою уверенность.
— Мы осуждаем преступников. Народный суд сумеет ра
зобраться, где правда, а где ложь, — заверил молчавший до
этой минуты судья.
— Так-то оно так... Я слышал о вашеА
м добросовестном
отношении к порученному вам делу. Только на суде могут
присутствовать посторонние, и кое-кто из них поверит Воро
бьевой. К сожалению, у нас есть еще враги. Не перевелись
и их подпевалы. Развесит такой подпевала уши, а потом пой
дет трезвонить по городу всякие небылицы.
— Не беспокойтесь, Владимир Никифорович. Я как пред
седатель суда не разрешу оглашать то, что не относится к
делу. К тому же Воробьева призналась в своем преступлении
и при наличии свидетелей доказать ее вину будет нетрудно.
— Я надеюсь, Пантелей Ивановича на суд не вызовут?
Он страшно занят, — забеспокоился Буреев.
59
— Суду вполне достаточно его письменных показаний. Я
думаю, что заседатели согласятся с моими доводами и не