дом в зоопарк папа купил ей мороженое... Какое оно вкусное
и сладкое! Рита жадно облизывает пальцы. Еще бы кусочек...
Но папа словно не замечает ее умоляющих взглядов. Львы...
гривастые, важные, равнодушные и смирные. Рите так хочется
погладить этого бедного львенка: ему ведь скучно за решеткой.
Но высокая ограда отделяет ее от клетки льва. А слон... Какой
он смешной... Слон — попрошайка. Он все время протягивает
хобот, переступает с ноги на ногу и кланяется. Ослик... Зебра...
Кенгуру... Ой, как здесь интересно! Потом они вошли в какую-то комнату, и Рита увидела змей. Их скользкие холодные тела
извивались в судорожном танце... А глаза?.. Маленькие, равно
душные, злобные... И удав... Этот — тоже змея, только очень
длинная и толстая. Бедный красноглазый кролик... Он кричит,
упирается... Все ближе раскрытая пасть удава... Вот уже голова
кролика скрылась в ней... В последний раз затрепетал пуши
стый хвостик — и исчез... Папа! Пойдем! Папочка, я боюсь!
— со слезами просит Рита. Отец подхватывает ее на руки и —
куда подевалась его неторопливая степенность. Он бежит к
выходу, расталкивая зевак и любопытных.
Рита подняла голову и встретилась глазами с прокурором.
Как у того удава... Страшно... Лучше не думать... И снова клу
бок змей, злобных, шипящих, ядовитых...
— Позовите свидетельницу Марфину, — приказал судья.
69
В зал заседания суда, если молено назвать залом грязную
комнатушку, вошла Феодора Игнатьевна.
— Свидетельница Марфина! Распишитесь, что вы преду
преждены об уголовной ответственности за дачу ложных по
казаний, — скороговоркой объявил судья после того, как были
уточнены фамилия, имя и отчество свидетельницы. Марфина
расписалась.
— Расскажите суду, что вам известно по делу Воробьевой,
— предложил Ирисов.
Свидетельница начала рассказывать. По какому-то стран
ному капризу памяти Феодора Игнатьевна забыла о том дне,
когда Ким в приемной директора встретил Риту. Запамятовала
она и о словах Пантелей Ивановича: пока не уйдет, никого не
впускать — я занят. Зато она хорошо помнила другое...
— Услышав крик директора, я вбежала в кабинет и уви
дела, что гражданка Воробьева схватила бюст великого вождя
и попыталась ударить им Пантелей Ивановича. Товарищ ди
ректор вскочил, хотел отнять бюст у Воробьевой, но она швыр
нула его на пол. В результате чего бюст разбился. После этого
гражданка Воробьева заявила: я разбила Сталина.
— Не записывайте в протокол, — вполголоса приказал
судья секретарю.
Концы с концами не сходятся... Какая нелепость... Кто по
верит, что Пантелей Иванович, мужчина двухметрового роста,
испугался Воробьевой? Такая пигалица чуть не убила его?.. И
он стал звать на помощь? Дела-а-а... А кто будет проверять?
Кому надо знать правду? И все же следует подправить ее по
казания... — лихорадочно обдумывал судья.
— Свидетельница Марфина! На предварительном следст
вии вы показали, что товарищ Киреев открыл дверь своего
кабинета, потому что сигнализация временно не работала, и
позвал вас. А вот показания свидетеля Киреева: «Гражданка
Воробьева третьего марта тысяча девятьсот сорок пятого го
да обратилась ко мне с просьбой, чтобы я отпустил ее домой
до конца смены по случаю тяжелой болезни ее тети, Ломтевой
Марии Павловны. Я пошел навстречу гражданке Воробьевой
и приказал пропустить ее через проходную завода в середине
рабочего дня. Одиннадцатого марта тысяча девятьсот сорок
пятого года примерно в четырнадцать часов дня, войдя в мой
70
кабинет, гражданка Воробьева начала требовать, чтобы я про
стил ей семь прогулянных ею рабочих дней и дал денег, якобы
необходимых ей для лечения тяжелобольной тети. Я ответил,
что денежным фондом распоряжается главный бухгалтер, а