Выбрать главу

дом в зоопарк папа купил ей мороженое... Какое оно вкусное

и сладкое! Рита жадно облизывает пальцы. Еще бы кусочек...

Но папа словно не замечает ее умоляющих взглядов. Львы...

гривастые, важные, равнодушные и смирные. Рите так хочется

погладить этого бедного львенка: ему ведь скучно за решеткой.

Но высокая ограда отделяет ее от клетки льва. А слон... Какой

он смешной... Слон — попрошайка. Он все время протягивает

хобот, переступает с ноги на ногу и кланяется. Ослик... Зебра...

Кенгуру... Ой, как здесь интересно! Потом они вошли в какую-то комнату, и Рита увидела змей. Их скользкие холодные тела

извивались в судорожном танце... А глаза?.. Маленькие, равно­

душные, злобные... И удав... Этот — тоже змея, только очень

длинная и толстая. Бедный красноглазый кролик... Он кричит,

упирается... Все ближе раскрытая пасть удава... Вот уже голова

кролика скрылась в ней... В последний раз затрепетал пуши­

стый хвостик — и исчез... Папа! Пойдем! Папочка, я боюсь!

— со слезами просит Рита. Отец подхватывает ее на руки и —

куда подевалась его неторопливая степенность. Он бежит к

выходу, расталкивая зевак и любопытных.

Рита подняла голову и встретилась глазами с прокурором.

Как у того удава... Страшно... Лучше не думать... И снова клу­

бок змей, злобных, шипящих, ядовитых...

— Позовите свидетельницу Марфину, — приказал судья.

69

В зал заседания суда, если молено назвать залом грязную

комнатушку, вошла Феодора Игнатьевна.

— Свидетельница Марфина! Распишитесь, что вы преду­

преждены об уголовной ответственности за дачу ложных по­

казаний, — скороговоркой объявил судья после того, как были

уточнены фамилия, имя и отчество свидетельницы. Марфина

расписалась.

— Расскажите суду, что вам известно по делу Воробьевой,

— предложил Ирисов.

Свидетельница начала рассказывать. По какому-то стран­

ному капризу памяти Феодора Игнатьевна забыла о том дне,

когда Ким в приемной директора встретил Риту. Запамятовала

она и о словах Пантелей Ивановича: пока не уйдет, никого не

впускать — я занят. Зато она хорошо помнила другое...

— Услышав крик директора, я вбежала в кабинет и уви­

дела, что гражданка Воробьева схватила бюст великого вождя

и попыталась ударить им Пантелей Ивановича. Товарищ ди­

ректор вскочил, хотел отнять бюст у Воробьевой, но она швыр­

нула его на пол. В результате чего бюст разбился. После этого

гражданка Воробьева заявила: я разбила Сталина.

— Не записывайте в протокол, — вполголоса приказал

судья секретарю.

Концы с концами не сходятся... Какая нелепость... Кто по­

верит, что Пантелей Иванович, мужчина двухметрового роста,

испугался Воробьевой? Такая пигалица чуть не убила его?.. И

он стал звать на помощь? Дела-а-а... А кто будет проверять?

Кому надо знать правду? И все же следует подправить ее по­

казания... — лихорадочно обдумывал судья.

— Свидетельница Марфина! На предварительном следст­

вии вы показали, что товарищ Киреев открыл дверь своего

кабинета, потому что сигнализация временно не работала, и

позвал вас. А вот показания свидетеля Киреева: «Гражданка

Воробьева третьего марта тысяча девятьсот сорок пятого го­

да обратилась ко мне с просьбой, чтобы я отпустил ее домой

до конца смены по случаю тяжелой болезни ее тети, Ломтевой

Марии Павловны. Я пошел навстречу гражданке Воробьевой

и приказал пропустить ее через проходную завода в середине

рабочего дня. Одиннадцатого марта тысяча девятьсот сорок

пятого года примерно в четырнадцать часов дня, войдя в мой

70

кабинет, гражданка Воробьева начала требовать, чтобы я про­

стил ей семь прогулянных ею рабочих дней и дал денег, якобы

необходимых ей для лечения тяжелобольной тети. Я ответил,

что денежным фондом распоряжается главный бухгалтер, а