ша спросила:
84
— Правда ай нет, Семен, что у тебя зазнобушка завелась?
Отец молчал. — Что ж, твое дело молодое... тридцать пятый
стукнул...
— Им мать нужна, — снизив голос до шепота, ответил
отец, кивнув в сторону Риты.
— Что правда, то правда, — согласилась тетя Маша. —
Так ведь какая мачеха матерью зовется?
— Помолчи, Маша. Не растравливай меня, — попросил
отец. — Ты спой что-нибудь.
— И то, спою, слушай.
Я пришла к тебе, родная,
Чтоб тебе сказать,
Y меня на белом свете
Есть другая мать.
Мамонька моя, вернись,
Поцелуй меня во сне,
Сказку утром расскажи,
Песенку спой мне.
И в косичку мне вплети
Цветик полевой,
Аль в могилку позови
Рядышком с собой.
Голос тети Маши плакал, как плакала обиженная девочка
на могилке матери.
— Не мучь меня, Маша. Не женюсь я ни на ком... Рита...
Павлуша...
И до сих пор Рита не может забыть, что глаза отца впер
вые на ее памяти налились слезами.
Отец не привел чужую женщину в дом... из-за меня, из-за
Павлика... Тетя Л4аша тоже не вышла замуж... А я?.. Ну что ж е
я сделала?.. Что?! Все люди — злые? Неправда!.. А Павлик...
А тетя Маша... А папа?.. А тетя Вера?.. Злые только они...
Судья... прокурор... Ким... Но почему же?.. Мысль Риты билась,
как залетевшая в паутину маленькая мушка, билась в поисках
выхода и не находила его.
Подбросили дельце, ничего не скажешь, — злобно разду
мывал прокурор, — и еще эта Домна... Откуда ее черт принес?
85
Правдолюбцы! Котята шкодливые!.. Пантелей Иванович... Тоже
мне, незаменимый руководитель... А попробуй, свяжись с ним...
Y него там, наверху, рука есть, загремишь и костей не собе
решь... А хоть бы и не было руки... что с ним сделаешь?.. Кто
нужней, спросят меня, — Киреев или Воробьева?.. Молчите,
Вячеслав Алексеевич, — то-то же... А потом скажут: чем ваш
уважаемый сын занимается? Где средства берет на пьянку?
— Опять молчите, Вячеслав Алексеевич?.. Хорошо хоть Домна,
ее тетя у меня была... Постой... что она говорила? — Хри
стова Богом клянусь, что испоганил девоньку Ким, неповинна
она, отпущай ее, не бери греха на душу... — Клянусь, клянусь...
Без клятв твоих верю, что не врешь, старая карга... Тебя бы к
Беленькому на беседу... Взвыла бы небось не своим голосом...
Что ж мне самому за эту Воробьеву садиться?.. И секретарь
суда на сегодняшнем заседании — стенографистка... Одна она
из всех секретарей стенографировать умеет... А дали ее, не
пожалели... Попробовал бы я сегодня по-другому говорить...
Речь мою прочтут, там... Жаль Воробьеву... А что поделаешь?
Жаль... Виновна... Не виновна... Все это понятия относи
тельные... Достоевщина... Милейший Порфирий Петрович мог
сомневаться в Митькииом признании — ему истину подай... А
кто старушонку убил, Митька или Раскольников, Порфирию
дела нет... А мой Владлен глазами только хлопает. Слушаюсь!
Какие хмотивы двигали обвиняемой Воробьевой? Мотивы... Ду
рак желторотый... Сам — следователь, и мотивы ищи... Дурак-то он дурак, да пожалуй и не такой уж он дурак... Все на меня
свалил. Я понимаю, конечно, что слово товарища Беленького
— закон... Интересы государства превыше всего... Вы, Вячеслав
Алексеевич, прокурор опытный, а я — следователь начина
ющий... Подскажите, с чего начать. Хорошо хоть мыслишку
о Ломтевой подкинул этому Владлену... И о выгодных маль
чиках вовремя ему подсказал... Сообщницу этот балбес зря
приплел — лишняя волокита... Ничего... поработают немного
— поумнеют... На таких, как Владлен, спрос большой... Они
быстро в гору идут... Он и часу не возился с Воробьевой... Как
услыхала она, что тетя умерла, — все подписала... Нет худа
без добра... Если бы тетка Домны не пришла ко мне да не