— Ты мне не болтай лишнее, — перебила дежурная Авро
ру, — говори, зачем стучала.
— В камере враги народа ведут контрреволюционную про
паганду. Я как бывшая сотрудница органов...
— Заткнись, — посоветовала дежурная.
— Вызовите немедленно начальника корпуса, — потре
бовала Безыконникова.
— Я тебе вызову! Ключа захотела? — грозно спросила
дежурная.
— Я доложу на вас! Вражеские элементы!..
— А ты кто такая? Без-ыкон-нико-ва! Враг народа — вот
кто ты... Я тоже с понятием. Мильон людей потравили, немцам
все тайны выдали, оттого и перли они нахрапом. Y меня брат
голову сложил, а ты тут права качаешь. Задушу как кошонка...
Y-y-y, фашисты! Мать вашу... — выругалась дежурная.
— Я не виновата перед партией и народом! Меня оклеве
тали!.. Не позовете корпусного — на проверке доложу... И
объявлю голодовку! — голос Безыконниковой сорвался на
визг.
— Подохнешь — ложки подешевеют. Голодай хоть до смер
ти. А за хулиганство в карцер отправлю, — твердо пообещала
дежурная.
— Женщины! Есть же среди вас хоть кто-нибудь... не враг
народа. Такие, как и я, что по ошибке сидят, — выкрикнула
Безыконникова.
— Сама ты первый враг!
101
— Сволота!
— Пошто людей баламутишь?!
— Уберите ее из камеры!
— Житья от этой дуры нет! — дружно зашумели заклю
ченные.
— Ты мне, Безыконникова, агитацию тут не разводи! Ре
зерв позову! Сама знаешь, как от резерва достанется! — при
грозила дежурная и сердито захлопнула кормушку.
— Молись Богу, что дежурная такая добрая. Другая бы кор
пусника покликала, — рассудительно заметила Аня.
— Я не верю в вашего Бога! — взвизгнула Безыконникова,
— я безбожница! Я убивала таких, как вы! Вы все продажные
шкуры!
— Но-но! Ты потише!
— Помолчи, сукота!
— В парашу ее головой!
— Сами страну продали!
— Знаем мы вас! — заговорили женщины, тесным коль
цом окружая Безыконникову.
— Я честная! — завопила Безыконникова. — На одном
пайке всю войну просидела! А вы троцкисты! Бухаринцы!
Враги-н-и!
— Это я-то враг?! — закричала Аня. — У меня один брат
калека, другой в земле гниет... Мужик незнамо вернется с
фронта, незнамо нет... Кто враг? Сказывай!
— За волосы ее, паскуду!
— Бей ее, бабоньки!
— Идиётка!
Голоса женщин, сгрудившихся вокруг Безыконниковой, на
растали.
— Прекратить хулиганство! — возмущенно закричала де
журная по коридору, просунув голову в открытую кормушку.
— Всю камеру на карцерный режим переведу!
Женщины, еще разгоряченные перебранкой, неохотно рас
саживались по своим местам, бросая на Безыконникову взгля
ды, полные гнева и презрения.
— Что смотрите, как змеюги?! Без соли сожрать готовы!
Не получится! Со мной еще разберутся... Освободят меня...
102
Я таким, как вы, головы отрывать буду! — не унималась
Безыконникова.
— Я тебе поотрываю! — с угрозой бросила дежурная. —
Ты думаешь, мы газет не читаем? Сколько вы, враги народа,
потравили людей в тридцать седьмом?! Опять же — мильёны.
Сами по радиву признавались, что голод устроили. А у меня
от голоду в тридцать третьем сестра родная померла. А теперь
честными стали... «Освободят меня...» Ты у меня в карцере
до самого этапа просидишь! В штрафные лагеря пойдешь! Ду
шегубка!
— Вы не имеете права с заключенными разговаривать! Я
доложу об этом начальнику тюрьмы! — пригрозила Безыкон
никова.
— Ах ты лахудра! Какая вера тебе будет?! Наплачешься
у меня в трюме!
Дежурная с шумом захлопнула кормушку.
...О чем они говорят?... Убить ребенка... Какого ребенка?..
За что?.. Ругаются... Неужели в камере все враги?.. А Елена
Артемьевна?.. Она положила меня рядом с собой... Пальто