вздохнув, закончил Ким, эффектно взмахнув рукой в сторону
прыщеватого долговязого подростка.
Темно-синий бостоновый костюм неуклюже обвисал на
узких девичьих плечах Сени. Воротник белоснежной шелко
вой рубашки беспомощно болтался вокруг тонкой вытянутой
шеи.
— С девушками тебя познакомит Домина.
— Валя.
— Рита.
— Алла. Катя. Зина, — наперебой затараторили девушки.
Они исподтишка бросали оценивающие взгляды на застиранное
голубенькое платье Риты. Та, что назвалась Валей, пристально
посмотрела на ее стоптанные башмаки и словно невзначай
слегка притопнула каблучками изящных лакированных туфе
лек.
— Мальчики и девочки! Прошу к столу! — звонко крик
нула Домина.
Глотая голодную слюну, Рита глядела на праздничный
стол со смешанным чувством восторга, жадности и отвраще
ния.
Жирной скупой слезой плакал благородный швейцарский
сыр. Стыдливо краснели яблоки. Скромно приютилась на
блюде дразнящая курица. Золотой желтизной отливали мяси23
стые сочные груши. Горка душистого хлеба робко теснилась
на краю стола, а по соседству с ней мирно отдыхали тонкие
кружочки колбасы и ароматные ломтики копченого сала. По
средине, как именинник, окруженный почетными гостями,
горделиво возвышался торт, украшенный затейливым рисунком.
В высоких хрустальных графинах искрилось вино, рубиновое,
вишневое, красное. Приземистые бутылки с водкой стояли
умеренно, с достоинством, будто сознавая свою несокруши
мую силу и власть над умами людей.
Зачем я сюда пришла? Откуда у них все это? А какое мне
дело? Тетя проснется, позовет меня... Уйти? — Ким обидится...
Он хороший...
Стыдно сидеть с ними. Накрашенные, сытые. А что делать?
Объедать тетю? Я только... и сразу уйду. Уйду? Другим можно
наедаться, а мне нельзя? Назло останусь!
— Выпьем за именинников! — торжественно предложил
Витюша.
Вино, выпитое впервые в жизни, неприятно обожгло Риту.
— За новую знакомую, — хриплым ломающимся баском
потребовал будущий философ. — На брудершафт.
— Я против, — закричал Ким. — На брудершафт пьют с
поцелуями, — шепотом пояснил он Рите.
— Я не пыо на бру-дер-шафт, — отказалась Рита.
— Правильно говоришь. Пусть нам Зиночка споет, — по
просил Витюша. — Только что-нибудь душещипательное, на
доели эти рябинушки и землянки.
— Романс! Романс! — загалдели гости.
Зина не заставила себя просить. Она аккуратно пригладила
белокурые пушистые волосы и запела низким приятным го
лосом. «Вдыхая розы аромат, тенистый вспоминая сад и слово
нежное «люблю», что вы сказали мне тогда».
— Постно, Зина, — пренебрежительно скривив губы, про
цедил Витюша.
— Спой пожирней, — обиделась Зина.
— Спою... Дай гитару, Ким. Старинное попурри. Все отдам
— не пожалею, буйну голову отдам, разрешите, не гоните, про
водить мне вас, мадам. Ревела дама — муж побил, штаны в
измене доказали, я
на скамеечке сиде-е-е-л — собаки выйти
не давали.
24
Потом Рита слышала еще чью-то песню, кажется, Леши:
«Хоть крива, коса, горбата, но червонцами богата. За червонцы
— временно жена».
И голос Кима, назойливый и громкий: «Пей, Рита, осве
жайся!» и чей-то еще — чей? — она не помнила.
— Вино с водкой мешаешь? Пивка туда плесни, скорей
ее разберет.
— Поспела! Поспела! — кто-то выкрикнул над самым ухом
Риты и гулко расхохотался.
Рита открыла глаза. Рядом с ней, на кровати, кто-то сопел
и ворочался. Еще не понимая, что произошло, она подняла
голову и заглянула в лицо спящего. «Ким!» В комнате было
светло. Солнечный зайчик, теплый и ласковый, робко поце
ловал ее в губы.
— Ким! — с ужасом выдохнула Рита.