СОН РИТЫ
Рите очень хотелось спать. Она ощущала слабость во всем
теле, далее днем ее тянуло ко сну, но сейчас она, борясь с
сонливостью, лежала на нарах с широко раскрытыми глаза
ми. Иногда ее тело, усталое и голодное, окутывала сладкая
дремота.
...Сколько времени? Наверно, скоро утро. Нет, еще темно.
Может, ничего к не случится? Падло выдумал все... Спать
хочется. Утром хлеб принесут. Какие здесь горбушки дают?
Маленькие, как в тюрьме, или побольше? Асе есть трудно.
Поест как-нибудь... Где я? Жестко. Тетя Маша поет... Вышел
котик погулять, Рите надо засыпать... Рита вышла погулять,
надо... засыпать... Не так. Я глаза закрою. И открою, самую
капельку... В лесу хорошо. Там цветы, трава. Много цветов.
Павлик больше нарвет... Он добрый, поделится. Грибы, опята...
Мухомор... Какой мухомор? Где я слыхала? Спать нельзя... —
успела подумать Рита, все глубже погружаясь в сон.
Рита сознавала, что она лежит в карцере, на голых дос
ках, что рядом с ней Ася. Помнила, что сегодня иочыо про
изойдет убийство. И в то же время она бродила по лесу вме
сте с Павликом. Деревья обступали их со всех сторон. Радостно
шумели зеленые ветви, умытые светлыми слезами грибного
дождя. Под ногами дремотно колыхалась трава, душистая и
сочная. Застенчиво смеялись скромные желтенькие цветы. Где-то рядом притаилась пугливая земляника. Вот ягодка ее, чуть-чуть кокетливая и чистая, выглянула из-под крохотного листка.
Клубком свернулся еж, колючий и неприступный. Любопыт
ные опята, как стайка ребятишек, дружелюбно прильнули к
старому гшю. Где-то высоко над головой Риты задорно и звон
ко запела птаха, словно что-то хотела сказать на своем птичьем
языке, и испуганно умолкла. Куда же делся Павлик? Он толь
ко сейчас протянул руку к опятам и скрылся за толстым ство
лом дерева. Его белая рубашка мелькнула в зелени листвы и
исчезла с глаз Риты. Праздничный лес нахмурился. Ни звука.
Торжественная тишина. Как в церкви в будничный день.
— Пав-лик!
151
— А-у-у! Я здесь! — голос Павлика, чужой и надтресну
тый, рвется из-под земли.
— Где-е ты-ы? — кричит Рита и сама не слышит своего
голоса.
— Я теперь гриб! Белый! Сорви мухомор, Рита! — молит
голос Павлика.
— Не тронь, девочка, поганый он.
— Тетя Маша? Как вы здесь?
— Я тебя оберегаю, Рита. Не долго беречь осталось...
— Я хочу к вам, к папе, к Павлику...
— Не торопись... Страшно помирать от веревки... Не догля
дела я тогда. Не бери ее в руки, окаянную...
— Карр, карр... Рита умрет...
— Пошел! Пошел отсюда! Рано еще каркать... Вот и Семен
идет...
— Папа! — зашлась в крике Рита.
— Прости, дочка... Мало любил тебя. Не слушай ворона,
дурак он.
— Сорви цветы, Ритка! На гроб положишь. Себе...
— Павлик! Где ты прячешься?
— Это не я говорю... Это мухомор, не верь ему... — голос
Павлика смолк.
— Глухомань тут, вороны глаза выклевывают. Стерегись,
дочка!
— Кто там, папа? Девушка на дереве висит... Лицо синее...
Язык вывалился... Уведи меня! Спрячь!
— Не могу, дочка... Сил нет.
— Я тебя спрячу. Спи до утра, жива будешь, — ласково
упрашивала тетя Маша.
— Проснись, девка...
— Не просыпайся, Рита... Я — Павлик. Это мухомор тебя
будит...
— Иди ко мне в норку, — позвал ежик.
— К нам! К нам! — защебетали птицы.
— Достану из-под земли, сука! Подженюсь!
Длинные тонкие щупальцы потянулись к Ритиному лицу.
Сейчас они обовьют ее. присосутся... Гнилозубая пасть широко
открыта... Смрадная голова чудовища нависла над Ритой. Гла152
за маленькие, злобные, колючие... Их взгляд заползает в серд
це, липкой паутиной оплетает мозг. Холодные щупальцы при
коснулись к телу...
— Тетя Маша! Папа! Павлик! Спасите меня! — закрича