Он что-то невнятно промычал и не открывая глаз повер
нулся к ней.
— Ким!
— Ша, Симка! Спи! — сонно пробурчал Ким, пытаясь на
тянуть на голову одеяло.
Сима?.. Почему мы рядом?
— Никакая я не Сима, — злобно крикнула Рита. В бес
сильном отчаянии она рванула одеяло к себе.
— Риточка... Ритунчик! Извини.
— Почему я с тобой? — в упор спросила Рита.
— Ты вчера много выпила... Я думал проводить тебя до
мой... Не получилось. Ты случайно заснула здесь, а я к тебе
прилег... Приятнее вместе.
— Скот!
— Ты не ругайся. Я не хотел... — лебезил Ким, воровато
отводя глаза.
Тетя была права...
— Что ты сделал со мной?! Тварь!
Ким проворно вскочил с кровати.
— Потише ругайся... Ты! Скажи еще спасибо мне. Поду
маешь, недотрога! Сейчас за сотню такую деваху можно от
хватить... Голодных хватает... Я тебе дал...
25
— Купил меня?!! — Гнев, обида, отвращение, ужас иска
зили лицо Риты. Ким молчал. — Отвечай, подлец!
— Не визжи!.. Лежи и не поднимайся! Я тебя...
Рита взмахнула рукой. Ким схватил ее руку и с непости
жимой быстротой и ловкостью заломил ее за спину. Рита бо
лезненно ойкнула.
— Одевайся — повелительно приказал Ким, — и не взду
май еще раз со своими когтями лезть ко мне. Y меня второй
разряд по боксу... тсс, кто-то идет. Мама... Не пищи...
Послышался звук отпираемых дверей и женские голоса.
Рита притаилась.
— Если застанут нас вдвоем... я — раздетая, взлохмачен
ная...
— Не бойся! Дверь заперта... — чуть слышно прошептал
Ким.
Голоса за дверью звучали ясно и отчетливо.
— Рг
1
здевайся, Шурочка. Я за тобой поухаживаю. Потише
пожалуйста. Может, Кимочка спит. Я загляну к мальчику.
Заперто... Ужасно самостоятельный ребенок. Завел себе ключ
и никому не дает.
— Ах, Шурочка, зачем ты так неделикатно смеешься... Мой
Ким никогда не просыпает. Он уже давно ушел, а то бы дверь
была открыта...
— Вчера они до поздней ночи гуляли. Я часов в одиннад
цать проходила мимо, слышала песни. Мой Колька во втором
часу вернулся. Не один, с приятелем. Какого-то Лешу с собой
приволок.
— Фи, Шурочка, как ты некультурно выражаешься: приво-лок...
— Я, Паша, язык ломать не умею.
— Следить за детьми неэтично. Я жена руководящего
работника, а ты как моя родная сестра...
— Мой Колька рассказывал...
— Коля — воспитанный мальчик. Шалун... Наши дети
должны жить лучше нас.
— Пантелей сказывал...
— Какое неэтичное имя Пантелей. Не зови его Панте
леем. Я просила Понтика имя поменять, а он упрямится. Один
26
враг народа, из ученых, он сейчас осужден, подсказал мне,
чтоб я уговорила его сменять Пантелея на Понтия. Потом мне
один хороший человек пояснил, что Понтий был каким-то па
лачом или жандармом. Я, конечно, отсоветовала.
— Сдурела ты, Пашка! Аль забыла, что Понтий Пилатий
Христа распял?
— Никакого такого Христа не было. Это все выдумки!
Наукой доказано.
— Ты, знать, походя в ту науку заглядываешь...
— Я моложе тебя, Шурочка. В церковных школах не учи
лась. Мне восемь было в семнадцатом. После революции лик
без окончила и пять группов. Ученые всякие у нас в гостях
бывали. Мой Понтик деликатно умел с ними говорить. Они
его ужасно уважали.
— Это когда вы в деревне-то жили?
— Не в деревне, а в Москве. Мы в той деревне совсем мало
жили. Понтика направили туда выдвиженцем. Он у меня был
двадцатипятитысячником. Понтик очень активно раскулачи
вал, всякую контру и подкулачников. Мой Понтик ужасно
способный. Он в промакадемии учился — и кончил. Эти разные
ученые всю жизнь учатся, пишут, пишут чего-то — и то не
академики.
— Ума нет — считай калека...