В ушах стоял неумолчный звон. Затылок сверлила боль, жаля щая и острая. Когда Пантелей Иванович пришел в себя, до чери уже не было.
В КАБИНЕТЕ ДИРЕКТОРА
Тетя Маша скоро умрет... Она согласилась лечь в больни цу... Тетя Маша простила меня. Зачем она отдала лекарство?
Почему к ней не пускают?
— Девушка! Так можно простудиться. Нельзя стоять на улице в одном платье, — услышала Рита чей-то знакомый голос.
Рита зябко поёжилась и ничего не ответила. — Я доктор.
Посещал вас на прошлой неделе.
— Доктор? — встрепенулась Рита. — Прикажите пропу стить меня к тете Маше. Я жду здесь с самого утра.
— Без телогрейки? Тебе немедленно следует зайти в теп лое помещение!
— Да-да, доктор. Я озябла... Пропустите к тете, там я сразу согреюсь, — в глазах Риты, измученных и опустошен ных, вспыхнула мольба и светлая искорка надежды.
— Не могу.
— Боитесь?
— Боюсь за жизнь больной. Ей противопоказаны любые волнения. Ваше появление может ускорить летальный исход.
Рита вздрогнула и беспомощно опустила голову. До пос ледней минуты она никогда не слышала этого грозного слова
38
«летальный», и скорее сердцем, чем разумом, поняла его страш ный смысл.
— Пойдем ко мне. Я напою тебя чаем.
— Я не люблю чай, доктор. Пустите к тете Маше. Я погре юсь у нее... Там тепло...
— Ты хочешь убить свою тетю? — в голосе доктора про звучали усталость, злоба и раздражение.
— Что вы, доктор, миленький. Y меня погибли брат, отец...
Тетя одна осталась. Спасите ее.
— Ты просила об этом меня на прошлой неделе. Я ответил тебе: «А4ы не волшебники». То же самое скажу и сегодня.
Есть только одна возможность...
— Какая?!
— Не знаю, где ты достала пенициллин. Не знаю, почему главврач послал к твоей тете опытную хирургическую мед сестру. Сегодня больная Ломтева лежит в стационаре на общем положении. Если бы ее перевезли в специальное отделение, где находятся на излечении наши заслуженные руководящие товарищи, то...
— Я поняла вас, доктор, — обрадованно крикнула Рита и стремглав бросилась бежать.
Я скажу его отцу... Он справедливый. Y него два ордена...
В гражданскую воевал... Герой... Директор... Он поймет... Не поймет — пойду в горком... Расскажу о Киме... Стыдно... Пусть стыдно... Отец Кима не такой... Я уговорю его... Верю ему...
Верю... Чего я раньше не пошла? Он бы помог... Обязательно помог... Беспорядочно разорванные мысли обгоняли усталые ослабевшие ноги. Тяжело дыша, Рита ворвалась в проход ную завода. Дорогу ей преградил охранник.
— Ваш пропуск, гражданка, — повелительно потребовал он.
— Я забыла его дома.
— Вернитесь назад.
— Мне срочно нужно поговорить с директором. Я тут работаю.
— К директору разрешено звонить только начальнику ох раны.
— Позовите его.
— Товарищ начальник! К вам какая-то гражданка.
39
— Чего надо? — сухо спросил начальник охраны, хмуро и подозрительно оглядывая Риту.
— Я работаю у вас... Пропуск оставила дома. Вы знаете меня.
— При исполнении служебных обязанностей я не знаю никого.
— Директор велел прийти к нему сегодня. Он ждет меня.
Вы обязаны ему позвонить! — с отчаянной решимостью потре бовала Рита.
— Разве я против... Я человек маленький. Что приказал директор — выполню, — растерянно оправдывался начальник охраны, озадаченный резким тоном знакомой ему девушки.
— Але! Соедините меня с директором. Это вы, товарищ директор? Молоканов беспокоит. Какая-то гражданка утвер ждает, что вы лично велели ей зайти к вам. Фамилия? Один момент...
— Воробьева, — вполголоса подсказала Рита.
— Воробьева, товарищ директор. Але! Вы меня слышите?
Молчит... Да, я вас слушаю. Есть! Будет незамедлительно ис полнено. Идите, гражданочка Воробьева. Директор вас ждет.
На этот раз Рите не пришлось упрашивать неумолимую Феодору. Она встретила посетительницу подчеркнуто вежливо и благосклонно. Шутка ли, сам Пантелей Иванович сказал: Пропустите гражданку Воробьеву. Пока не уйдет, ко мне никого не впускать. Я занят. Такой чести на ее памяти не удостоилась ни одна работница завода. Тяжелая массивная дверь бесшумно распахнулась перед Ритой. За длинным сто лом сидел отец Кима. Чуть поодаль, на специальной подстав ке, обитой красной материей, стоял небольшой бюст Сталина.