Из гипса, наверно, — машинально отметила Рита. Не подни мая головы от бумаг, разложенных на столе, Пантелей Ива нович жестом пригласил Риту сесть. Чувствуя робость и ско ванность, Рита села на краешек стула. Директор спокойно и равнодушно продолжал читать. Если бы Рита была не так встревожена, она бы заметила, что глаза Пантелея Ивановича остановились на одной точке. Молчание явно затягивалось.
Расхлебывайся за этого сукиного сына. Домна ушла и грозит устроить скандал. Положим, этого она не сделает. В крайнем случае отправлю ее в больницу. Там ей живо мозги вправят.
40
Кончить всю эту заваруху миром? Предложить Воробьевой убраться с хорошей характеристикой — и вся недолга... Пусть девчонка хорошенько попросит. Она почувствует себя обязан ной мне. Такие, как Воробьева, хорошее не забывают... И
плохое тоже...
— Товарищ директор! Вы справедливый человек. Скажите: можно насиловать девушек?
— Я директор завода, а не начальник милиции. С такими вопросами следует обращаться к нему.
— Я боюсь опозорить вас...
— Меня? — с деланным удивлением спросил Пантелей Иванович. Лицо его оставалось спокойным, но пальцы отби вали барабанную дробь, сухую pi отрывистую. Только не вол новаться... Она угрожает мне... Просштутка...
— Ваш сын Ким напоил меня...
— Как это случилось?
— На прошлой неделе я пришла к вам... — Рита подробно рассказывала, а Пантелей Иванович, полузакрыв глаза, думал.
Пока все правильно... Что из этого? Пойдет жаловаться? Ку да? Напишет в Москву? Так там и читают эти письма... Делать им больше нечего в Москве. Перешлют сюда, на место. Что она хочет выклянчить?
— Я прошу вас. Прикажите положить тетю в специаль ное отделение, — уловил Пантелей Иванович последние слова Риты.
Какая проходимка!.. Она мне приказывает возиться с ка кой-то полуживой старухой...
— А в Кремлевскую больницу ты не мечтаешь положить свою тетю? Кстати, кто она? Член правительства? командарм?
Героиня?
— Она моя тетя. Она мне как мама. Тетя Маша вырастила меня... Мне стыдно говорить вам...
— Тебе? Стыдно? Смешно! Говори, Воробьева. Стыд — не дым, глаза не выест.
— Вы не поможете мне? — растерянно спросила Рита.
Пусть попросит... Поплачет... Конечно, с ее тетей связы ваться не буду. А прогул простить можно.
— Наверно, нет, Воробьева. — Так будет лучше... Слезы...
Женщины вечно плачут. Зато я привяжу ей язычок.
41
— Тогда я пожалуюсь на вашего сына. Я напишу...
— А я выгоню тебя из кабинета. Пи-са-тель-ни-ца!
Волна слепой ярости, бешеной и неукротимой, вырвалась из глубин подсознания, хлынула в сердце, затопила душу и разум. Маленькое девичье тело сжалось в упругий комок.
— Ты фашист! Хуже фашиста! Твой сын вор! Насильник!
Директор вскочил с кресла. Взмахнул рукой и нечаянно, он сам не заметил как, задел локтем гипсовый бюст вождя.
Бюст покачнулся, какую-то долю секунды задержался на под ставке, словно раздумывая: падать ли ему с такой высоты, или вернуться на место. Но то ли он был оскорблен непочти тельным толчком директорской руки, или, скорее всего, злую шутку выкинул строптивый закон земного притяжения, как известно, не признающий никаких авторитетов, — гипсовая копия вождя гневно грохнулась на пол. Нос, уткнувшись в деревянный пол, рассыпался на мелкие куски. Левый ус, из вестный всему миру, отлетел в сторону. И хотя он не топор щился, как секунду назад, но все же гордо и независимо лежал чуть поодаль от позолоченных осколков, не желая смеши ваться с кучей мусора, каковая совсем недавно была аляпо ватой копией всемирного отца, вождя и учителя.
Я разбил бюст Сталина... Скрыть не удастся... За это не простят... выход один...
— Феодора Игнатьевна! — зычно крикнул директор, за быв о звонке, которым он обычно вызывал своего бессмен ного секретаря.
На пороге, как изваяние, застыла сухопарая фигура пре данной помощницы.
— Гражданка Воробьева учинила скандал в моем каби нете. Она попыталась ударить меня. Я мог бы простить ей, если бы она не разбила бюст великого вождя. Позвоните в милицию и сообщите им о происшедшем. Вызовите парторга завода и председателя комитета профсоюза. Наш долг — соста вить акт. Вы засвидетельствуете его. Это политическое преступ ление. Хуже того: злобная вылазка классового врага.