— Пить! — плакал полковник.
— Шкурные интересы, Осип... Часок потерпи. Лизутка при дет — я в зону смотаюсь, позвоню по селектору в больницу...
324
Часов через восемь врачи приедут... помогут тебе... Или может лекпома вызвать? Он в лошадях хорошо разбирается.
— Пить... За... что... ты... меня... так...
— Вот это мужской разговор! За что, спрашиваешь? Над Лизуткой вчера измывался: словами ее колол.
— Прости... пить... не буду...
— Приперло тебя — и сразу не буду... Лицо осунулось, нос посинел... Всю постель мне обгадил... Знал бы — на полу положил. Теперь постирушкой за тобой занимайся.
— Пить... За что?!
— Поясню... Ты хотел меня с лейтенантом стравить. Не он писал и к Лизутке не лез, а ты наговорил. Подсказывал, как лучше от него избавиться: в берлогу столкнуть или пулю в спину пустить. Поймали бы меня на горячем — и вышка.
Пошел бы я червей кормить вместе с лейтенантом. А может ты и его подговаривал против меня. Ухлопал бы лейтенант ка питана Лютикова, а тайга большая — все спишет. Сам бы к Лизутке подсыпался... Я видел, какими зеньками пьяными ты ее жрал вчера.
— Не думал... пить...
— Врешь, полковник! В прошлом году погиб начальник двести пятой командировки майор Веселов. Чьих это рук дело?
Моих или твоих? Грабишь нас всех. Мы у заключенных изо рта рвем, а ты у нас. Лупит тебя твоя баба, ты — чужих жен похабишь. Вся глубинка о тебе говорит. В глаза сказать боим ся, а за спиной говорим.
— Виноват... воды!..
— У начальства ты в почете. Говорят, наверху, в самой Москве, у тебя рука есть...
— Пить!., горю!..
— Не сосна, не сгоришь от пожара. Что-нибудь да оста нется... Из зеков душу трясешь... Мы и сами не хуже тебя умеем вытряхнуть из них бебехи... Тряси... Нам-то зачем назло делаешь! Узнал, что доктор Лизутку спасла, и пошел измы ваться над ней. Она и тебе жизнь сохранила, доктор эта... Ты на нее Люську натравил! Свинья ты наипоследняя!
— Пи-и-и-ть!
— Потерпишь до больницы. Слушай, что тебе говорят! Я
325
своим кулаком не одного контрика ухайдокал. Но чтоб вот так, как ты вчера измывался... не умею я!
— Не бу-у-у-д-у-у... Пи-и-ть...
— Ты нам всем за шкуру кипящее сало залил. Чуть что — и донос. Натравливаешь одного на другого, как кобелей.
Ты наверно думаешь: выздоровлю — капитану хана... Может, твоя и возьмет... Только надоело мне как зверю жить. Трид цать два мне. Восемь — здесь служу. А что имею? Жена в постель не пускает: собакой считает меня после Кузьмы. Два раза рапорт подавал, чтоб уволили. Вот тебе, говорят, а не увольнение. Сами велели с контриками так обращаться, а те перь заикнусь, что уходить хочу, — судом грозите. Лизутка для меня суд! Самый Верховный! Я ей на дух не нужен...
Из-за тебя! Доктора ударил — тебя боялся, что о кольце дозна
ешься. Трезвый я был в тот вечер, потом напился, чтоб перед Лизуткой оправдаться. Долго я молчал. Раз в жизни выгово рюсь.
— Воды!.. Другие хуже... Пить!..
— Это ты загибаешь, полковник. Я с шестым начальником работаю. На Колыме, помню, был полковник Гаранин. Он конт риков за жалобы на мороз голых выгонял, собакам скармли вал. Но чтоб с нами так не по-людски обращаться — это уж я извиняюсь. Подойдет, обо всем расспросит тебя, вроде бы он и не начальник совсем. Сделаешь что — сквозь пальцы посмотрит. Уж как за золотишко строго — и то ни одного надзирателя не наказал. Скупали мы золото... И он тоже.
Сам жил и нам жить давал. Любили мы его. Я только из-за Гаранина служить в лагерях остался. Ты нас жмешь, под пресс ложишь, все до нитки отнимаешь. Еще издеваешься над нами.
Себялюбец ты! О людях заботы совсем не имеешь. Слов разных грамотных нахватался и думаешь умнее тебя человека нет.
— Пожалей!., пить...
— Лужу-то какую кругом себя напустил... И спереди и сзади из тебя хлещет... Вот и слизывай свое пойло... Слизывай и глотай. Не достанешь? Ты нагнись и по-щенячьи лакай...
Оно полезное, твое собственное...
— Капитан!.. Воды!.. — хрипел полковник.
— Узнать желаешь, где научился говорить так? У тебя, Осип, у тебя. Сколько ты мне лекциев читал! «Надо уметь бить
326
словом, капитан!» Есть бить словом, товарищ полковник! Я
приказ выполняю.
— Пить... Осудят...
— Меня? А за что? Руку ты сам зашиб. От ушибленной руки не помирают. С желудком плохо? Водку тебе насильно никто в горло не толкал: хочешь пей, не хочешь — откажись.