— Я маленькая...
— Лида! Ты прекрасно все понимаешь!
— Вы... догадались?! Я маленькая, — со слезами выкрик нула Лида.
— Выслушай меня, девочка! Я дам заключение, что ты больна, и настою, если сама останусь жива, чтобы тебя отпра вили в больницу. По дороге научу, как вести себя. Будешь поступать, как я скажу, врачи не догадаются, что ты притво ряешься.
— Вам попало за меня... Вы им скажете... Я маленькая...
— Ты очень неумело притворяешься. Я — не психиатр, но поняла. Врач специалист побеседует с тобой пять минут — и отошлет в зону и напишет, что ты симулировала. Ты слышала вчера от полковника, что симулянтов судят как саботажников?
Двадцать пять лет лагерей.
— Он грозится...
— К сожалению, полковник сказал правду. На моей памяти за симуляцию осудили не одного заключенного, на двадцать-двадцать пять лет.
— Докладывайте! Выдавайте! Я думала, вы добрая... Вы злитесь, что вам попало за меня! Надзиратели лучше вас!
Добрее!
— Не кричи! — строго приказала Любовь Антоновна. Лида притихла. — Ты глупая девчонка, не понимаешь, что гово ришь.
— Почище вас понимаю!
— Времени нет спорить с тобой. Вчера ты нажаловалась полковнику...
340
— Вы на меня за это наговорить хотите? Наговаривайте!
По-вашему не будет! Не все такие старые ведьмы, как вы! — кричала Лида.
— Тише! Услышат. Дай мне сказать. Твоя жалоба полков нику пошла мне на пользу. Он сделал вид, что рассердился, посадил нас обеих в карцер, правда, по разным камерам. Я
слышала, когда ночью тебя забирали. Полковник это сделал для того, чтобы заранее не испугать капитана. Пока мы с тобой сидели в карцере, он тщательно проверил жалобу, и она под твердилась. Полковник позвонил начальнику управления Орло ву. Орлов ответил, чтоб меня немедленно отправили на другую командировку или в больницу как врача.
— Почему же вас в больницу? А меня?
— Чтобы капитан не смог меня наказать. В больнице мне было бы лучше, но там не нужны врачи по моей специально сти. Начальство больницы согласно взять меня как психиатра.
Но у них пять душевнобольных, а чтобы держать врача — нужно шесть. Привезут тебя — останусь и я. Вот почему я и учу тебя, как надо вести себя правильно. Стала бы я о всякой девчонке задаром беспокоиться.
...У меня получается складно... никогда не предполагала, что я сумею сочинить такую правдоподобную ложь... Лида обозлена, запугана... Если я попытаюсь уговорить ее, она не поверит мне... Мало кто верит одним добрым намерениям...
Девчонка не лишена смекалки: раз выгодно мне — я ее союз ник, что бы ни произошло вчера... Я научилась лгать... Радуй тесь, Гвоздевский! Запишите себе... Только куда? В актив? Или в пассив?
— Вы мне поможете? — с надеждой спросила Лида. — Им ничего не скажете? Ничего-ничего?!
— Ты мне поможешь, а не я тебе... Я хочу отдохнуть в больнице, а без тебя я туда не попаду.
— Есть все-таки на свете правда! Перед тем, как жало ваться, я одной девчонке в бараке сказала об этом. Она меня пугала, что полковник накажет. А он вон какой хороший дядька оказался. Вчера я на него чего только не подумала. Я еще на этих оглоедов пожалуюсь, которые меня почыо из карцера забрали... Один хороший надзиратель, а другие...
— Расскажи мне, что с тобой случилось ночью.
341
— Зачем вам? — насторожилась Лида.
— Я передам начальнику управления, когда буду рабо тать в больнице врачом. Расскажу, что заключенных сводят с ума, и он строго накажет виновных. Ты не собираешься им прощать?
— Заразы они!.. Все! Только один хороший. Он вел меня из карцера.
— Чем же он тебе понравился? Красивый? — Лида улови ла насмешку в голосе доктора.
— Вы не смейтесь над ним. Я его в лицо не разглядела, темно было. И вообще я на мальчишек не заглядываюсь, очень нужны они мне, — Лида наморщила нос.
— Наверно нужны, если защищаешь.
— А вот и нет совсем. Меня на свободе парень ждет, не го что эти вахлаки. Только тот надзиратель спас меня. Не он бы, мне знаете, что было бы! Боязно и подумать.
— Ты расскажи мне обо всем, чтобы невиновного не на казали, — равнодушно предложила Любовь Антоновна.
...Что это? Чья-то хитрость? Или...
— Пришли за мной в карцер двое. Вы стали говорить, что неправильно почыо уводить из карцера, а второй надзиратель открыл дверь в вашу камеру и ударил вас. Когда мы вышли, первый его ругать стал: «За что, — спрашивает, — старуху ударил?» Тот плюнул и ушел. А я с хорошим надзирателем осталась. Он говорит мне: «Наши дежурники, — он ругатель ное слово сказал, я не буду его повторять, — тебя хотят». Сами догадываетесь, чего они хотели. Я заплакала и говорю ему: «Я