122
— Это что же, профессия такая, скокарь? — поинтересо валась Аня.
— Квартирный вор. В книжках скокарей называют до мушниками. Писатели феню не знают.
— Какую такую феню? — удивилась Аня.
— Ну феклу, — усмехнувшись, пояснила Ася.
— В толк не возьму, какую фешо писатели должны знать?
— Эх, Аня... Феня — это блатной разговор.
— Не перебивайте, пожалуйста, Аня, — попросила Пра сковья Дмитриевна.
— Я много книг, Ритка, прочла. Что про воров пишут — свист дикий. На толковишах они наших не бывали, как мы живем — не знают — и тискают горбатого. Брешут як цуцики.
Y меня папа украинец, он часто так говорил о брехунах.
— Ты про Павла Инженера доскажи. Он что и вправду инженером был? — не унималась Аня.
— Замки открывал хорошо. За это и кличку ему дали Инженер. Я долго прожила с ним... Почти год... Потом друго го встретила, потом еще, и еще...
— А с конвоиром-то ты где встретилась? — вполголоса спросила Аня, оглядываясь кругом.
— Не услышит Аврора. Она в том углу притырилась... В
позапрошлом году. Барыга он был. Шмотки темные ему мой мужик сдавал. Потом в армию его взяли...
— Мужика твоего?
— Нет, Аня... Мужик с поличным погорел... В штрафняке концы отдал... Мусора этого в армию взяли. Он в конвойную команду попал. В прошлом году по этапу вез меня. И теперь везет... Я слышала, как Прасковья Дмитриевна с Варварой Ивановной говорили... Поняла я кое-что...
— Ну и какой же ты вывод сделала, Ася? — с интересом спросила Елена Артемьевна.
— По справедливости говорила Варвара Ивановна. Боль ная Аврора... Здоровая... Риту за вас чуть не дернули, а вы за Аврору мазу держите...
— Заступаюсь? — уточнила Елена Артемьевна.
— Ну да, — согласилась Аська, — я нарочно подошла к мусору: за Риту отмазаться хотела. Аврора — падло. Такие
123
отца убили и мне подписку дать хотели... И вас, и всех сюда загнали... А вы говорргге, Аврора несчастненькая, бедная, не троньте ее... Риту — можно, Аня — пусть сдохнет. Весь вагон на воду кинут, а Аврора права? Воровка я, а Крейсер хуже меня. В сто раз хуже!
— Что ж, Аська права, — задумчиво сказала Аня.
— Крейсер! — грозно крикнула Аська.
Безыконникова подняла голову, но не двинулась с места.
Ася подошла к ней вплотную.
— Бить будешь? Бей! — закричала Аврора.
— Еще раз стукнешь мусорам — начисто сделаю. И ска жу, что сама расшиблась. Не поверят — за тебя больше пятеры мне не привесят. Двадцать пять схвачу, но сделаю тебя, — не повышая голоса, предупредила Аська.
Аврора молча, со злобой посмотрела на нее.
— Держись, сука! — закричала Аська.
Перед глазами Авроры блеснуло лезвие безопасной бритвы.
— Спа-си-те! — завопила Аврора.
Ни единого звука в ответ.
— Я по шнифтам мойкой полосну! Ослепнешь! Вытекут шнифты на пол. — Аська выразительно повела лезвием безопас ной бритвы перед глазами Безыконниковой.
— Не лезь ко мне! Не боюсь я твоей бритвочки, — вопила Аврора.
— Y меня и месорило есть. — Никто не заметил, когда и откуда в руках Аськи появился складной нож.
— Что тебе надо? — со страхом спросила Аврора.
— Будешь стучать? Запорю!
— Ася! Перестаньте! — крикнула Прасковья Дмитриевна.
Аська или не услышала ее слов, или сделала вид, что не услышала.
— Отвечай, мусор! — прохрипела Аська.
— Ася! Не надо! — попросила Рита. Она схватила Аську за руку и смело взглянула ей в глаза.
— Отойди, Рита, — злобно отмахнулась Аська.
— Не убивай ее, мне страшно, — лицо Риты покрылось лихорадочным румянцем. В глубоко запавших глазах светились мольба и страх, губы болезненно вздрагивали.
124
— Я ее не трону, Рита. Пока... — пообещала Аська, неохот но пряча нож. — Скажи спасибо Рите. Сделала бы я тебя, Крейсер.
Безыконникова с ненавистью смотрела на Аську.
— Ася! Подойди сюда!
— Сейчас, Прасковья Дмитриевна. Рита, отойди, я Крей серу пару слов скажу. Не трону я ее... Будешь стучать — ночью задавлю. — Аська приблизила свои губы к лицу Безыконниковой. — Будешь?!
— Не буду, — с трудом выдавила Безыконникова.
— И учти! Я тебе не они... До утра не доживешь!
— Учту, — с плохо скрытой злобой униженно пробормо тала Аврора.
125
Г л а в а 2.
ПЕРЕСЫЛКА
ОБЫСК
Лагерная пересылка, куда попала Рита после этапа, была разделена на две зоны. Если встать лицом к воротам, по пра вую руку лежала мужская зона, по левую — женская. Женщин, по двое из каждого барака, ежедневно водили в мужскую зону. ТахМ они получали хлеб и баланду на общей кухне, туда же уводили провинившихся — в карцер. Из мужской зоны, при желании, можно легко попасть в женскую. Безоружный самоохранник-малосрочник охотно пускал в женскую зону тех, кто мог заплатить пайкой хлеба, горсткой табака или, на худой конец, обещанием, что завтра его не забудут. Люби тели женской зоны крепко держали свое слово и самоохрана привыкла доверять им. Вдоль стен барака были настланы двух этажные сплошные нары. На их грязных неотесанных досках заключенные ели, пили и спали. Сквозь подслеповатые стекла немытых окон солнце редко заглядывало в барак. Женщины из соседнего барака с утра до вечера без дела бродили по зоне.
Они грелись на солнышке, вяло переругивались с самоохра ной, если та почему-либо не пускала к ним гостей из мужской зоны, а некоторые, таких было совсем нехмного, горланили блатные песни или дрались между собой. Политических заклю ченных из барака не выпускали ни утром, ни днем, ни ве чером.
— На прогулку не пускают, хуже, чем в тюряге, — удру ченно вздохнула Аська.
— Ты сегодня, когда за обедом ходила, не слышала чего?
— Амнистию ждешь, Аня? Нам амнистии не будет. Нож ками шевели... Рвать коготки надо.
— Дак разве убежишь от такой охраны? Вон тех баб по зоне вольно пускают и то никуда не деваются, — возразила Аня.
— Пересылка крепка, — согласилась Ася, — на глубинку пошлют, оттуда совсем трудно оторваться.
129
— Ты по-своему говоришь, Ася... Глубинка... Какая она?
— задумчиво спросила Рита.
— Километров за триста в тайге.
— Не так и далеко.
— Совсем близко... Ты, Рита, как ребенок.
— Рита права, мы проехали около шести тысяч километ ров. Триста километров — пустяк, — заговорила Елена Ар темьевна.
— Не знаете, так помолчите, — грубо обрезала Аська.
Рита удивленно посмотрела па нее и заметила, что Аська краснеет.
— Извините, — скороговоркой пробормотала Аська.
— Спасибо, Ася, — поблагодарила Елена Артемьевна.
— Никак не приноровлюсь я с вами разговаривать. В ка мере с законницами по-хорошему поговорить нельзя: надыбают слабину и в калашный ряд отправят.
— Да, Ася... Я сегодня Безыконникову не видела. Ее опять вызвали на вахту? — дипломатично спросила Елена Артемьев на, желая отвлечь Аську от трудного для нее объяснения.
— Утром рано, когда вы еще спали... Настучит Аврора на всех — в самую глубинку загонят. Это вам так кажется,, что триста километров близко. Мы ехали по централке, кругом города, села, а там на триста километров — лагпункты и тайга, что захотят, то и сделают. Здесь мы на глазах у лагерных тузов, а в глубинке убьют и спишут как побег. Там и вас, Елена Артемьевна, могут к уголовникам бросить, не поглядят, что политическая. Воровки не любят таких, как вы. Скажут: фа шистка, контрик...
— Я уже это слышала, Ася... — устало вздохнула Елена Артемьевна.
— Не всё вы слышали... Дора Помидоровна, я вам чудную селедочную головку в помойке нашла. В ней столько жиров...
Кушайте, Дора Помидоровна! Жрите! Штевкайте! — вот как воровки говорят с политическими. И в лицо вам этой селедоч ной головкой ткнут...
— Сюда идут дежурные, — предупредила Аня.
Рита посмотрела в окошко и увидела надзирателей, подхо дящих к бараку.
— Самоохрана? — небрежно спросила Аська.